Горячая гей библиотека

Денискина любовь

Часть 8

Лучше было бы не начинать этот разговор. Я представил, как этот хитрец все время выбирает момент, чтобы проверить чужие карманы, и меня вдруг охватила злость на него. Я с детства не любил притворство, но когда оно является продуманной тактикой поведения, это вызывает во мне бурю негодования. Уже было не отвертеться от мысли, что он постоянно играет роль: его зримый кайф, стоны, и те казались ненатуральными, хотя причины их были вроде бы очевидны.

Я повернул его к себе лицом.

- Хочешь, я покажу тебе, какой я добрый?

Он молчал, соображая, о чем я говорю.

- Ты вроде был не против, чтобы я выпорол тебя ремнем по жопе. Так вот я хочу это с тобой сделать сейчас, - я хлопнул его ладошкой по мягкому месту. - Двадцать хороших ударов, тем более ты этого заслуживаешь. Согласен?

Он насторожился и после короткой заминки произнес с оттенком волнения в голосе:

- Хорошо, я готов. Пусть это будет для меня наказанием.

В этот момент мы уже были слегка захмелевшие. Обозначенное на словах мероприятие сопровождалось и для меня, и для Дениса определенным набором эмоций, я не знал, о чем он думает, поэтому решил его немного успокоить:

- Только не бойся, я не изверг. Немного побью тебя, и всё... И по лицу тоже.

Первый раз я увидел его растерянным.

Наказание

Достав из сумки моток скотча и положив его на стол, я специально потянул время, допивая вино из своего бокала.

- А, хитрый, ты, оказывается, заранее подготовился. И ничего мне не сказал.

Он, возможно, и забыл уже про наш разговор в прошлый раз.

- Я сначала не думал, что этот скотч понадобится, но потом вдруг захотелось... Впрочем, если у тебя совсем нет желания, если ты мне не доверяешь, то мы можем оставить эту затею... Ну что, начинаем?

Он кивнул.

Я жестом указал ему лечь на диван, заломил за спину руки и стянул их скотчем за запястья в согнутом положении. Потом так же обмотал возле щиколоток ноги. Один его вид вызывал теперь возбуждение. Денис оказался заневолен, с ним можно было делать что угодно.

- Ну вот, теперь уже отступать некуда. Получишь, как договорились.

Я велел ему сесть на диване, а сам встал напротив. Пальцем я приподнял его голову за подбородок. Он смотрел мне в глаза.

Прямо передо мной было гладкое молодое лицо с чертами умилительной жалости, взывающее к любви, чуткости, сопереживанию. В отдельные моменты он скорее всего неосознанно, чисто по ситуации, принимал вид растроганного бедного парня, ему это очень шло, и мне он в такие минуты нравился необычайно. Однако теперь было даже интересно, насколько он сможет сохраниться в лице и в настроении, если на него воздействовать физически.

Левой рукой я уперся ему в плечо, а правой, сначала погладив, несильно ударил его по щеке. Потом по другой. Потом еще несколько раз, немного усилив резкость движений. Он по-прежнему сидел с приподнятой головой, как я ее поставил, но смотрел на меня уже чуть вытаращенными глазами.

"Сейчас получишь как надо", - подумал я и ударил его ладонью наотмашь. Голова его тряхнулась, и он сморщился. "Вот так, теперь уже совсем неприятно, красавчик". С небольшим интервалом я залепил ему слева и справа несколько сильных пощечин, к каждой из которых он теперь готовился, зажмурив глаза и замерев в напряжении мышц, это было заметно. Затем я остановился.

Его щеки покраснели, выражение лица тупой маской застыло в ожидании новых ударов, но, похоже, внутри он уже был слегка раздосадован. Чувство обиды, негодования вызывает скорее не боль и не стыд, а неопределенность, когда в совокупности воздействия ты не знаешь, как долго и искусно еще намерен тебя мучить твой экзекутор. Я молча, с некоторой издёвкой, наверное, смотрел на него, точно насилуя его взглядом. Мне приятно было наблюдать его некоторую растерянность, его смутные подозрения, предполагавшие мой постепенный уход в сторону махрового садизма. Однако, чтобы не досаждать его больше излишними предрассудками на свой счет, я спокойно сказал:

- Сейчас перестану. Еще три-четыре раза.

И я ударил его хлёстко с тем темпераментом, выражавшим всю накопившуюся во мне злость на этого парня, с каким я хотел его бить изначально.

Он их терпеливо вынес, хотя это, наверное, достало его уже неслабо. Теперь полыхало все его лицо, которое я гладил, как у горячо любимого.

Сдавив пальцами его щеки, я чмокнул Дениса в выпученные пухлые губки.

- Ну что, сладкий, не скучно тебе? Это я чтобы ты осознал, кто здесь хозяин положения.

Я потеребил пальчиками его соски, а затем чувствительно ущипнул их, так что он сморщился от боли. У него были замечательные соски, в виде пупырышек, которые так и напрашивались пощипать их, чтобы помучить Дениса. Бывают еще плоские, круглой лепешкой, не ярко выраженные и поэтому не слишком удобные для игры. Вообще это замечательная эрогенная зона для проявления ласки и сексуального воздействия. Многие балдеют, когда у них трогают сосочки, а некоторые в зависимости от понятно каких наклонностей даже любят, чтобы их прищемляли прищепками.

После того как я пораздражал минуту эти чувствительные розовые кругляшки на его груди, член у моего связанного друга поднялся в полный рост, обнажив симпатичную головку. Вот так вот. Ему оказывается нравится, когда его мучают и унижают. Что ж, тем лучше для меня. Я тронул его пенис, который привлекательно торчал вверх, и, вытащив из джинсов, демонстративно бросил на столик перед Денисом свой увесистый широкий ремень.

- Сейчас будем тебя воспитывать, - сказал я, указывая на приготовленный предмет. - Двадцать ударов, как договаривались. И не переживай за свой зад, сильно бить не буду.

На самом деле у меня засела в голове заноза пару раз свистануть по его заднице как следует. Пусть почувствует эффект наказания по-настоящему, он это точно заслужил.

Резким движением я закинул ноги Дениса на диван и уложил его на живот. Взявшись за предплечья, подтянул его вдоль, чтобы расположить удобнее, посередине. Он был легкий, ворочать и двигать его тело по своему усмотрению также доставляло удовольствие. Зафиксировав в руке ремень, я приподнял голову Дениса за волосы и сунул его к самым губам парня.

- Обычно полагается ознакомить нижнего с орудием порки. Чтобы он ощутил его жесткость, упругость, даже запах. В памяти должны остаться ассоциации с этим предметом. Будешь потом смотреть на него и вспоминать, как я надрал тебе задницу. Чего взгляд отводишь? Смотри давай.

Я потряс перед ним этим самым орудием, затем воткнул его голову в мягкое сиденье дивана. Проведя кончиком ремня по позвоночнику, я повозил им немного по прелестнейшим белым ягодицам парня, чтобы слегка, в моем представлении, его напрячь.

- Теперь держись.

Размахнувшись, я щелкнул его со средней, казалось, силой, но, судя по звуку, удар получился хороший.

- У-у-уй, - завыл Денис. - А-а-ах.

- Тихо, тихо, не орать мне, - я вдавил его башку в диван. - А то заткну рот. Всех соседей переполошишь своим стоном. Щелчки - черт с ними, но если еще и твои крики будут слышны, то это будет совсем не здорово.

Я продолжал целиться и с необычайным старанием полосовать Денискину попу, наслаждаясь данным процессом. Меня вдохновляла постоянная мысль о том, за что я его порю. Вдобавок его небольшой рост и неплотная фактура очень располагали к доминированию над ним, помимо того, что я был существенно старше его по возрасту и значительно крепче физически. Хлестать здорового качка, даже если бы он очень желал этого, было бы не так интересно.

Денис тихо стонал, отвернувшись от меня к стенке, но уже в районе четвертого-пятого удара начал шмыгать носом и слегка подвывать. Сладкие предчувствия, как бальзам на душу, колыхнули внутренности где-то глубоко, растекаясь по всему телу до самых моих чувствительных кончиков. В середине экзекуции я остановился, склонившись над головой юноши:

- Ты что, плачешь? - и я потрогал его лицо. Глаза Дениса были действительно влажные. - Ах ты мой сладкий, расплакался.

Мне мгновенно стало его жалко. Уже покрасневшая попка предстала в моих глазах бесконечно милой, его поза - страдальческой, а сам он - несчастным, трогательным пацаном, не заслуживающим такой участи. Я заметно ослабил силу ударов: сам того не ожидая, я получил быстрый эффект, и самое главное неожиданно понял, что именно такой эффект меня более всего устраивает.

Конечно, дало о себе знать и выпитое им вино, но это было неважно. Я только приговаривал, как надоедливый родственник:

- Ничего, ничего, слезы очищают. Значит для тебя это действительно было полезным.

Денис повернул ко мне лицо. Теперь он не стеснялся дать волю одолевавшим его чувствам. А когда я, исполнив свое желание, все-таки вложил в последние два удара приличную порцию своей мощи, он как-то глухо мыкнул и, скривив губы, заплакал в голос.

страницы [1] . . . [6] [7] [8] [9]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Мужики и молодые, За деньги, Садомазо

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>