Горячая гей библиотека

Мишка - навсегда! (глава 1)

Часть 4

- Ладно, потом разберётесь сами, давай-ка, Илья, твоими руками займёмся, - явно ничего не поняв, говорит мужчина.

И он начинает заниматься моими руками. Довольно быстро, совсем не больно и очень умело.

- Пустяки, даже перевязывать не придётся. Видал я и похуже дела.

- Папа у нас военный, он в запасе теперь, а так он офицер, подполковник, морская пехота. Знаешь, что это? - пацан явно гордится отцом.

Ну-ну, гордись хоть этим, если другим нечем!

- Мишка, ты что же это так расхвастался? Отставить, боец! Так, ну вот и всё, Илья. Молодец, терпел!

"Чего тут терпеть-то, - удивляюсь я про себя, - не больно совсем было".

- Дай-ка я лицо твоё посмотрю. Ну, тут тоже ничего страшного, хотя синяк, может быть, и останется. А это что у тебя за шрам? Не сегодня получил, но видно, что тоже недавно? Только не говори, что опять упал: шрам-то характерный. Очень даже характерный у тебя шрам, Илья. Подрался с кем-то недавно, да?

Я потихоньку, пока этот мужчина со мной возился, расслабился. Отчаяние и ужас от недавно пережитого мало-помалу оставляли меня. Навсегда и совсем это, конечно же, не уйдёт от меня уже никогда (это я понимал), но всё-таки мне стало полегче...

- Подрался? Да нет, это у нас в секции. У Тошки на выпаде сабля сломалась об меня, и он обломком мне маску пробил, ну и вот... А драться я не очень-то люблю. Ну, приходится иногда, конечно... - я совершенно не понимаю, почему я всё это рассказываю этим двоим... сероглазым.

- Драться только уроды любят, - говорит пацан, зачарованно глядя на меня, на мой шрам над бровью.

- Да, приходилось мне всякие раны видеть, даже от вил однажды: у нас как-то один курсант, в училище ещё дело было, так "удачно" с парашютом на стожок приземлился, - но вот сабельный удар впервые вижу, - в голосе мужчины звучит явное уважение ко мне. - Ты фехтованием занимаешься? Ясно... Но ведь если бы обломок этот сантиметрами двумя-тремя ниже тебе попал, то... Слушай, а что же твой тренер?

- А что тренер? - я устало вздыхаю и осторожно потираю шрам. - Тренер-то здесь при чём? Кто же мог знать, что клинок у сабли бракованный? А может, и не бракованный; всякое случиться может, железка есть железка. А тренер у нас классный, мы все его любим, ну, и он нас. У него могли очень большие неприятности из-за этого случая, мы же понимаем. Ну, мы и уговорили его, чтобы он, значит, никому об этом не рассказывал.

- Ну, не знаю, не знаю. Я как-то привык к тому, что старший всегда в ответе за младших. Я ведь и сам командир, точнее, был им. Но вам там самим виднее, конечно. Ладно. Ну что, может, теперь чаю?

"Какой там ещё чай! Мне домой бы!" - думаю я, а вслух произношу:

- Какого чаю?

- С мёдом, с конфетами, печенье есть. А то и поужинать можно. Миша, что у нас сегодня?

- Нет, нет, не могу я! Я пошёл уже!

Я торопливо вскидываюсь, хватаю пальто, чуть не спотыкаюсь, пытаясь никого не задеть, особенно собаку, стараюсь ни на кого не глядеть, особенно на пацана, и вот я уже в прихожей.

- Ну, куда же ты так сорвался?

- Пора мне, - бормочу я себе под нос. - Темно уже, мама скоро с работы придёт, вообще мне пора, уже давно пора домой...

- Может, мне с тобой пойти? - задумчиво спрашивает мужчина.

- Зачем? Не надо со мной, я сам дойду, рядом живу...

- Михаил, проводи товарища, да и Корнета надо выгулять.

Вот ни фига себе, я уже и товарищ!

- Не, не, не! Я сам дойду.

- Конечно, пап, - говорит пацан. - Я бы и сам пошёл с ним! Сейчас, я по-быстрому, где там поводок?

Я было снова открываю рот, но пацан так смотрит на меня, что я его тут же закрываю. Смотрит парень как-то так... В общем, я промолчал. Ёлки, ну что же за день-то сегодня такой гадский! Ну ладно, потерплю ещё немного.

- А пальто, пальто же почистить надо ещё! - пацан теребит в руках красивый кожаный поводок.

- Дома. Я сам дома почищусь.

- Ладно, Миша. Видишь ведь, торопится человек. Илья, если с родителями проблемы возникнут, скажи им, чтобы зашли к нам, я им постараюсь всё объяснить, хотя я и сам-то толком не всё понял, что у вас там произошло. Где мы живем, ты знаешь, ну, а зовут меня Соболев Алексей Михайлович, для тебя можно просто - дядя Лёша.

Мужчина протягивает мне, как взрослому, свою руку. Я, чуть поколебавшись, жму его большую, крепкую и жёсткую ладонь. "Ну, что ж, похоже, он, и правда, мужик хороший", - неохотно думаю я.

- Спасибо вам, Алексей Михайлович, - говорю я, подчёркнуто обращаясь только к нему одному. - До свидания.

Он смотрит на меня, потом на своего сына, явно хочет ему что-то сказать, а может, и спросить у него о чём-то, но тот, снова покраснев и понурившись, глядит в пол.

- До свидания, Илья. Заходи почаще, буду рад.

Ага! Как же... Я неопределённо пожимаю плечами и, подхватив свою спортивную сумку и немного повозившись с замком на входной двери, выскальзываю на лестничную площадку. Не оглядываясь и не дожидаясь пацана с собакой, горошиной прыгая через ступеньки, я тороплюсь вниз. Пацан однако же не отстаёт от меня, пёс вообще скачет наравне со мной, радуясь, видно, тому, что его взяли на прогулку. Пробкой выскочив из проклятущего подъезда, я уже было хочу рвануть так, что только бы меня и видели!

- Да постой же ты, ракета! - сердито говорит мне пацан с собакой. - Ты что как ошпаренный, в самом-то деле! Ты боишься меня, что ли, до сих пор? Сказано же тебе, я не...

- Ну что ты! - обрываю я его, смотря ему прямо в глаза. - Чего мне тебя бояться, ты же такой хороший! Ведь ты столько мне сегодня добра сделал - на семерых хватит! Я же на тебя молиться теперь должен! Ты же для меня теперь как...

- Ну всё, хватит с меня! - теперь уже он резко прерывает меня. - Это уже невозможно!

Пацан хватает меня за рукав, покрепче даже, чем тот урод, и тянет в подъезд. У меня всё внутри холодеет. Господи, неужто и он?! Опять?! Доболтался, блин... Ноги у меня снова становятся как ватные, но парень, дёрнув меня к двери, поворачивается ко мне и начинает быстро, но негромко говорить мне прямо в лицо:

- Хватит уже, всё! Хватит, я сказал! Сейчас мы знаешь что сделаем? Нет? Вот что мы сейчас сделаем: поднимемся назад ко мне, и я всё расскажу отцу! Всё, как было! И пусть он решает. Как скажет, так и будет, бля! Не могу я больше всё это от тебя выслушивать, пусть хоть убивает меня батя, плевать!

- Погоди, не надо!

Я пугаюсь не на шутку, но не того, что его отец узнает правду про то, что сегодня было, а пугаюсь я самого пацана, точнее, того тона, с которым он мне всё это выпаливает. В этом тоне одно лишь отчаяние и та же ясная решимость, которая была у меня перед дверью на крышу. Я говорю:

- Ну, ладно, не надо, ну, пусти же! Я не буду больше, честно! Слова больше не скажу...

- Что же мне теперь, тоже прикажешь на крышу бежать, а? Проволоку ты там вроде бы почти что открутил. Больно мне, понимаешь? Тебе ещё больнее, я знаю, но и мне хреново, один раз только так же вот плохо было мне, и не хочу я, чтобы так было и с тобой! Эх ты, Ил-Илья!

Я ни шиша не понимаю из его сбивчивых, горячих, горячечных даже каких-то слов, но от того, как он всё это сейчас говорит, мне становится почему-то ещё страшнее.

- Ну всё, сказал же я, всё. Ну, не буду я больше тебя доставать, обещаю. Слышишь, Миша, - я впервые называю пацана по имени и делаю это без усилия, это получается как-то само собой. - Миша, пусти, пошли!

Он всё так же, не отрываясь, смотрит мне прямо в глаза, его лицо напряжённо застыло, но постепенно оно смягчается, в серых ясных глазах появляется... облегчение, что ли.

- Правда? - ещё тише говорит он. - Ты знаешь, Ил, я сразу тебя и не разглядел, только наверху, на крыше... Пошли, пошли... Ну вот, а когда разглядел, то чуть было сам с этой долбаной крыши не прыгнул. Стыдно мне стало так, что просто жуть! Как будто бы там меня вместе с тобой...

Мы медленно идём к моему дому. Я громко, опять с проклятым всхлипом вздыхаю.

- Ой! Извини, я не хотел. Я больше даже не вспомню никогда об этом, клянусь тебе, Илья!

Мы, завернув за угол, направляемся к моему дому. Уже совсем темно, хотя нет, не темно. Продолжающий идти снег и тот, что уже лежит на земле, снежинкой к снежинке собравшийся в порядочные уже сугробы, весь он как будто светится сам по себе каким-то невиданным, неземным светом. Небо тоже не тёмное, оно всё превратилось в огромный вогнутый неяркий плафон, отлитый из старого, тускловатого серебра, такого же, как у нас дома на окладе прабабушкиной венчальной иконы.

- Красиво как! - не могу удержаться я.

- Красиво, - соглашается Мишка. - Как в сказке, правда?

- Да, только вот сказка получилась какая-то...

- Сказки всегда кончаются хорошо, а эта ещё не кончилась, и у неё должен быть тоже хороший конец, а ещё лучше продолжение. Так должно быть, потому что это и только это правильно. Обещаю тебе, Ил, я сделаю всё, чтобы ты не пожалел об этом дне. Будешь помнить об этом лишь - ну, не я знаю - как о какой-то мелкой неприятности, ну, например, как о ненужном дождике, когда ты собрался было пойти на Урал купаться... Фу, Корнет! Ну что за собака! Фу, кому я сказал! Ну вот, сожрал что-то!

Пёс, действительно торопливо дожёвывая что-то непонятное, с опаской косится на хозяина. "Да, - думаю я, - ни фига себе дождичек! А что там за хороший конец такой?"

- Ты это о чём?

- Да Корнет же! Видишь, слопал гадость какую-то. Драть его надо начать, что ли, совсем меня не слушает, только отца одного. Ха! С ним-то он как шёлковый! Вот знаешь, Илья...

- Да погоди же ты с Корнетом. Ты о чём до этого говорил, я не понял ни шиша. Какой ещё там хороший конец? И продолжение... Что же может теперь хорошего со мной быть?

- Скажи, Ил, как ты как думаешь, ты хороший человек?

- Не знаю, - удивлённо говорю я. - Ну, неплохой, наверное.

- Не плохой? А мне почему-то кажется, что ты очень хороший человек. Погоди, не спрашивай, дай договорить. Не знаю почему, но вот так мне кажется. А раз ты хороший человек, то и происходить с тобой должны хорошие вещи. Мне так один человек говорил, но я не очень верил ему, дурак, особенно когда... А, ладно! Главное, что я теперь в это верю, хочу верить! Ну, бывают, конечно, в жизни пакости всякие, подлянки там разные, но в главном всё должно быть хорошо. Ты что?

- Пришли, - говорю я, а сам удивлённо смотрю на этого Мишку во все глаза.

Всё-таки он необычный какой-то: говорит со мной как-то странно, как с равным, грустно как-то и задумчиво. Чёрт, нравится он мне, что ли, не пойму я что-то, а совсем ведь не должен он мне нравиться...

страницы [1] [2] [3] [4] [5] [6] . . . [12]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Любовь и романтика, 18-19-летние, Изнасилование

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>