Горячая гей библиотека

Случайная случайность

Часть 3

Я открыл глаза и понял, что спал не один. Непривычное ощущение тепла рядом и уверенная тяжесть на плече - вот чем встретило меня это утро. И, вопреки обыкновению, настроение у меня не испортилось. Я знал, что впереди меня ждёт ещё один невесёлый день, но осознание того, что он пройдёт не в тишине и пустоте, наполняло меня радостью.

Кто-то, опиравшийся на меня, пошевелился.

- Прости, я заснул, - на меня смущённо поднял глаза мой недавний гость.

Ах да! Мы же со вчерашнего вечера так и остались на диване. Спина у меня затекла, но мне всё равно было уютно.

- Ничего страшного, - и я замолчал, но через секунду решился. - Я уже давно так хорошо не спал.

Парень странно посмотрел на меня и стремительно слез с дивана. Я решил, что сделал что-то не так и тем самым обидел его. Конечно, ведь я не знаю, как именно говорить что-то подобное. Раньше у меня не возникало желания сделать кому-то приятное, и теперь мне было тревожно: а вдруг ему не понравится моё поведение, и он уйдёт!

Неожиданно мне стало страшно. Я никогда не боялся никого потерять. Я уже давно ни к кому не был привязан. Я даже не знаю, что мне с этим делать!

И вдруг мне в голову пришла трусливая мысль о том, что, если он уйдёт, всё будет, как раньше: плохо, холодно, одиноко, но... надёжно? Вспомнилась фраза из песни: "Слепому солнце ни к чему, оно тревожит только раны". Действительно, зачем мне это пугливое, ранимое солнце? Жил же я как-то до него и теперь смогу! А сердце тут же возразило: нет, ты не жил, существовал...

Но вот юноша вышел из ванной, стыдливо завёрнутый в оранжевое полотенце, и глупые идеи тут же покинули меня. Бледнокожее хрупкое солнышко смущённо прятало глаза и кусало губы. Этот мило-пронзительный его вид вызывал у меня жгучее - до боли в ладонях - желание схватить парня в охапку, прижать его к сердцу и заставить весь мир склониться перед этим нежным божеством.

Я подумал об этом и испугался своих чувств. Что же это такое со мной творится?

А божество тем временем теребило угол полотенца и выжидательно поглядывало на меня из-под длинных ресниц.

- Ты сейчас такой забавный! - фраза была бредовой, как бывают бредовыми только искренние слова.

Парень покраснел и неожиданно засмеялся. Меня поразил этот смех, ведь я слышал его впервые. Он был стеклянно-рыжий, как солнце ранней осенью, когда листья приобретают наивный жёлто-зелёный оттенок.

Меня снова пленила мысль о его странной, ласковой, неиспорченной красоте, и я понял, что терзало меня всё это время: невозможность сохранить эту красоту иначе, чем в моём сердце. Но вот выход был мною найден, и я сказал:

- Я хочу написать тебя, - смех оборвался, и вопросительный взгляд парня настороженно поймал моё лицо. - Только портрет! Я же художник.

Я загорелся этой идеей. Мне нравилось в моём госте всё: внешность, взгляд, манеры, выражение лица, смех... Каждое его проявление было достойно быть запечатлённым на холсте. Профессиональная лихорадка закружила меня, и я, схватив листы, лежащие на полке, тут же принялся набрасывать на них его фигуру.

Не знаю, сколько я рисовал, глядя на то, как юноша ест, пытается накормить меня, прибирает наводимый мной беспорядок, читает, смотрит телевизор, но очнулся я уже к трём часам дня. Ого, работать столько без перерыва - это мой новый личный рекорд! Эскизов получилось невообразимое беспорядочное множество. Но и деньги, увы, нужно зарабатывать, так что я оделся и взял необходимые мне принадлежности.

- Я пошёл на работу, - мой мозг пребывал в прежнем феерично-возбуждённом состоянии, из-за чего фразы складывались с трудом. - А ты пока поделай что-нибудь, но не уходи! Я закрою тебя, вторые ключи лежат на полке в вазе.

Я помолчал, надевая обувь, а затем повторил:

- Прошу тебя, останься тут до моего прихода. Пожалуйста! - у меня ещё никогда не было такого умоляющего взгляда.

Я подумал о том, что вернусь, а его уже здесь не будет, и сердце моё мгновенно закаменело от ужаса. Я ненавидел тот холод и сырость одиночества, какие обычно встречали меня дома после трудового дня.

- Я буду ждать, - услышал я едва различимый шёпот вслед себе, и от этого за спиной у меня сами собой словно выросли крылья...

В сквере меня, наконец, настигла удача, и заказы полились рекой, но сегодня меня это совсем не радовало. Между делом на листках то и дело появлялась фигура моего нового знакомого, и любая её поза и выражение казались мне верхом совершенства. Папка с набросками неумолимо росла.

До чего же неприятные личности порой заказывают портреты! Но в этот день... в этот день я готов был любить весь мир! И та самая девушка, что получила от меня в прошлый раз своё жуткое изображение, унесла сегодня нечто светлое и радостное. А каково было её восхищение, с которым она на меня смотрела! Я прямо надулся от гордости.

Я уже представлял, как в красках расскажу об этом своему новому знакомому, когда зашёл в квартиру. Привычная тишина ничуть меня не удивила, но какое-то чувство несоответствия, чего-то страшного, чего-то непреодолимого заставило мои руки разжаться, и мольберт полетел из них на пол, за ним последовала и папка с рисунками. И вот тут ко мне пришло осознание, удивление, ужас, когда мой взгляд коснулся изображения Солнышка - того самого, что сделало последние три дня едва ли не самыми счастливыми в моей жизни. Зато в доме было чисто, и в нём не наблюдалось никаких следов пребывания моего гостя: ни обуви, ещё утром стоявшей около двери, ни его куртки, которую мы повесили на единственный крючок на стене...

Его нигде не было! Я, всё ещё не веря в случившееся, пробежался по комнатам, зашёл на кухню, заглянул в ванную и даже, не прислушиваясь к увещеваниям разума, высунулся на балкон.

Нигде. Совсем. Он ушёл.

И я завыл! Сам не знаю, как это вышло, но жуткий, нечеловеческий вой вырывался и вырывался из моего горла, стирая слезами со щёк уличную пыль.

Он ушёл. Я был ещё не в состоянии соображать здраво и невидящим взглядом обводил весь этот порядок в квартире - такой, какого не было в этом месте за всё время моего проживания здесь. Прощальный подарок? Я усмехнулся, и несколько солёных капель стекли по уголку моего рта. Теперь я знал вкус одиночества. Да, раньше я ошибался. То, что было у меня до этого... это не одиночество, это что-то другое, что-то гораздо более лёгкое. А сейчас это было не просто одиночество, а осознание контраста, осознание собственной ничтожности, бессмысленности моего существования...

Чёрная, непроницаемая тоска затопила моё сознание. Я опрокинул вазу с полки на пол и даже не посмотрел на осколки. Я прекрасно знал, что ключей там нет.

Мне захотелось сделать что-нибудь неприличное, что-нибудь такое, что испортит мне светлость воспоминаний об этих днях. И я сделал это. Я медленно, но уверенно прошествовал к пресловутому шкафу, одного взгляда на который мне хватило, чтобы вспомнить всё, что происходило накануне. Я открыл дверцу, выдвинул из-под сложенной стопкой одежды коробку из-под печенья и начал смачно пересчитывать деньги, лежавшие в ней. Мне хотелось найти доказательство того, что тот, кто показался мне если не святым, то уж точно чистым, на самом деле был всего лишь мелким воришкой. Мне хотелось убедить себя в чём угодно, только бы не осознавать, что он ушёл. Просто У Ш Ё Л...

Я себя остановил, когда оказалось, что все деньги, которых в коробке было, к моему сожалению, и так кот наплакал, на месте. И что из того, что тот странный парень ушёл? Мне-то какое дело? Не придётся кормить лишний рот. И мне больше не придётся никого таскать на себе по тёмным переулкам. И теперь уж точно у меня не будет никаких проблем с милицией или мафией, хотя они бы точно появились, останься он у меня, если судить по роду его занятий. "И больше никто не будет тебе так улыбаться", - добавил противный голос внутри моей головы, чем-то напоминающий голос лешего из тюзовских спектаклей.

"И что?" - снова спросил я себя. Внутренний голос молчал, но я и без него всё прекрасно понимал. Конечно, мне было неприятно, что моим вниманием пренебрегли, но и только...

Я выпил стакан холодной воды прямо из-под крана и успокоился. В моей душе зародилось равнодушие - холодное и выдержанное. Одному всегда лучше. Нет нужды отвечать за кого-то.

Мои размышления прервал звонок в дверь. Я радостно вскинул голову и тут же отругал себя за наивность. Ну что за глупость! Я же прекрасно знаю, что это не он. И тут голос разума (и откуда он у меня?!) спросил: а кто тогда? Действительно, кто может ко мне прийти? Ещё никто не приходил сюда.

С этими мыслями я добрался до двери, придав своему лицу безразлично-раздражённое выражение, открыл дверь и... и не поверил своим глазам! Моё персональное солнышко улыбалось мне от уха до уха и держало в руках два огромных пакета.

Я, сам не знаю как (это, наверное, из-за того, что в глазах у меня потемнело) схватил эти пакеты, бросил их куда-то себе за спину и сжал парнишку в своих объятиях. Я сдавил его так, что у парня перехватило дыхание, и глаза его удивлённо распахнулись. Я прижался к нему. Он был выше меня, поэтому я уткнулся носом ему куда-то в район шеи и резко выдохнул, обдав теплом его тонкую кожу.

И тут же я сам устыдился своего порыва, отодвинулся от парня, спрятал глаза и отвернулся от него. Затем я посторонился, пропуская его внутрь квартиры, и, чтобы хоть как-то занять руки, схватил пакеты, после чего быстро спрятался - по-иному и не сказать - на кухне.

- Всё в порядке? - его голос был обеспокоен, порядком удивлён и смущён.

Не дождавшись моего ответа, парень продолжил:

- Ты какой-то странный сегодня.

- Я... - я не знал, что ему сказать, и сильно покраснел. - Я...

- Ты? - он уже разделся и зашёл на кухню, светясь улыбкой.

- Я думал, что ты ушёл.

Он сверкнул своими невозможными глазами, подошёл ко мне почти вплотную и серьёзно сказал, глядя мне в глаза:

- Я не хочу уходить.

Такие, казалось бы, простые слова, но у меня от них перехватило дыхание, и я снова впал в ту странную эйфорию причастности, нужности кому-то. Паренёк тем временем заметил моё состояние и добавил голосом нашкодившего щенка:

- К тому же, ты что-то говорил про портрет.

Его слова заставили меня вскинуть голову, на секунду задуматься и тут же кинуться в прихожую, где он и застал меня минуту спустя собирающим с пола эскизы. Парень наклонился и молча принялся мне помогать. Я заметил это боковым зрением, но никак не отреагировал, пока он вдруг не замер в странной наклонной позе. Я повернул голову, чтобы понять, что так заинтересовало юношу, и наткнулся на его пустой взгляд.

Я неверным шагом подошёл к парню и взглянул через его плечо на листок, который удостоился такого особого внимания с его стороны. Это был один из моих набросков весьма пикантного содержания, копировавший позу, в которой юноша спал в первую ночь нашего знакомства, за исключением того, что на рисунке одежда отсутствовала. Я представил, какие мысли пронеслись у него в голове, посетовал на горячность, сопутствующую его возрасту... но затянувшееся молчание начало меня пугать.

- Прости, - я не нашёл, что ещё ему сказать.

Но никакой реакции не было. Тогда я подошёл к юноше и тронул его за плечо. Он вздрогнул и, роняя листок, медленно повернулся ко мне. В глазах была всё та же пустота. Глаза с картинки. Неживые. Невидящие.

Я понял, что если не разрушу сейчас это, то сойду с ума. Тогда я резко схватил парня за плечи и с силой тряхнул его. Голова на длинной тонкой шее дёрнулась в сторону. И тогда я закричал. Я готов был на что угодно, лишь бы он не смотрел на меня так.

- Да как ты можешь обо мне такое думать?! Я художник, а не насильник! Мне нравится твоё тело, но это не имеет ничего общего с тем, что ты успел себе напридумывать!

Вдруг парень засмеялся - неестественным, пугающим смехом - всё с тем же отрешённым взглядом. И я вдруг понял: это истерика, всего лишь защита организма, реакция на те мысли, что крутятся в его голове.

Мне стало легко. К тому же страшный взгляд юноши затуманился слезами, а его плечи начали мелко подрагивать. Я поднял его на руки и отнёс на кровать, затем немного подумал и накрыл одеялом. Кстати, оказалось, что он совсем не такой лёгкий, как думалось мне при нашей первой встрече. Наверное, тогда страх за жизнь человека придал мне сил, а теперь нести юношу мне было довольно непросто. Потом я сходил на кухню и согрел молока, а когда вернулся, увидел, что он уже разделся и снова залез под то самое, единственное моё одеяло. Мысль об этом вызвала у меня улыбку. Словно я действительно заботился о нём.

Стакан молока заставил парня поморщиться, но я стоял и ждал момента, пока тот не опустеет. Я зацепился взглядом за капельку белой жидкости в уголке рта парня и ещё несколько секунд простоял, разглядывая его, и всё это в полном молчании.

Я спрошу его, обязательно спрошу, что же сделало его таким, какой он сейчас: запуганным, диким, но всё это будет завтра, а на сегодня нам обоим уже достаточно эмоций!

Пройдя на кухню, я разобрал пакеты, засунул в рот кусок сыра, съел его, пока мыл посуду, потом постелил себе простыню на полу. Как же хорошо, что у меня два комплекта постельного белья! Я разделся, но прежде чем закрыть глаза, последний раз посмотрел на парня... Не знаю, как так получилось, что он у меня живёт, но, глядя на его улыбку во сне, я понимаю, что уже не один на этом свете.

страницы [1] [2] [3] [4]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Любовь и романтика, Молодые парни

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>