Горячая гей библиотека

Смущая небеса (повесть, глава 1)

Часть 6 (последняя)

Утро было ещё более мучительным. Сославшись на боль в животе, Гио отказался от завтрака. Мать принесла ему отвар из каких-то трав, который он, давясь от горечи, поскорее выпил, лишь бы избавиться от её присутствия в комнате. Обращённый на него взор, полный ласкового участия, мягкие руки и неспешная речь - всё, что составляло мать, - могло совсем скоро обратиться ледяным отчуждением. Когда мать, плотно затворив ставни, вышла, он подбежал к двери и прислушался. Из общей комнаты до него донёсся непринуждённый смех отца, по-утреннему хриплый и родной, звон чайных приборов, шум радио, а чуть позже - и тут парень весь подобрался, как проткнутый иглой паучок, - мелодичный бас дяди. Утихшая было паника вновь начала разливаться по жилам юноши. Различить отдельные слова было невозможно, а предполагать то, что, быть может, в эту самую минуту Аслан, сохраняя на лице маску отеческой тревоги, посвящает его родителей в шокирующие подробности ночного инцидента, было выше его сил. Вернувшись в постель, Гио накрыл голову подушкой и начал обратный отсчёт от тысячи до одного. Ждать - это всё, что ему теперь оставалось.

За обедом, от которого уже не было возможности уклониться, Гио обречённо дробил вилкой картофельные крокеты. Пока мать разносила горячее, он наполнил стакан до краёв неразбавленным сухим вином. Алкоголь позволил его мышцам немного расслабиться, мысли потеряли напряжённую стройность.

Дядя ещё не приходил, его ждали с минуты на минуту.

- Он всё обустраивает свой шатёр, - едко пошутил отец, укрывшись от укоризненного взгляда матери за развёрнутой газетой. - Скажи, пожалуйста, зачем ему понадобилась там лампа дневного света и этот прогнивший матрац, что остался от прежних жильцов. Разве он не высмеивал нашу тягу к городскому уюту? А как же обет спать на сырой земле и довольствоваться дарами матушки-природы?

Мать уже собиралась начать одну из своих привычных отповедей мужу-критикану, когда на крыльце раздался грохот жестяных вёдер, означавший возвращение дяди.

- Я принёс свежую воду, - сказал он, входя в комнату большим шагом. - Такая жара стоит, что вода за ночь зацветает.

Он сел за стол, прямо напротив Гио, и мать поставила перед ним тарелку с дымящимся жарким. Отец не прекращал чтение, отгородившись от домочадцев спортивной колонкой. Он был явно не в духе сегодня.

Не глядя на племянника, Аслан выплеснул в большую кружку половину оставшегося в графине вина. Осушив её, он взял кусок хлеба и разломил его пополам. Один из ломтей, более увесистый, он протянул Гио.

- Что это ты хлеб не ешь совсем? - спросил он каким-то высоким голосом, так что мать обернулась. - Как у нас в горах принято, а? Настоящий мужчина ест только хлеб, мясо и сыр и пьёт родниковую воду, если за вином далеко бегать.

Гио подавленно взял хлеб, стараясь не касаться пальцами рук дяди.

- Мой сын растёт нормальным мужчиной, - отозвался, наконец, отец, сложив газету и принимаясь за еду. - Совсем необязательно оставаться туземцем в доказательство своей мужественности.

- И то верно, - неожиданно согласился Аслан, многозначительно взглянув на племянника. - Пацан вырос хоть куда!

Казалось, сбываются худшие опасения Гио: дядя затеял с ним игру. Очевидно, он не намерен списывать случившееся на недоразумение. Нет, ему скорее доставляет удовольствие мучить полумёртвого от отчаянья юношу своими полупрозрачными намёками. Что же, по крайней мере, у него ещё есть в запасе время. Похоже, дядя не собирается раскрывать карты прямо сейчас.

Встав из-за стола, Гио поблагодарил мать и вышел во двор. Здесь, на самом солнцепёке, вино в его сосудах забродило ещё сильней. Покачиваясь, он прошёл на задний двор и, склонившись над старой угольной бочкой, выблевал в неё то немногое, что попало в его желудок за обедом.

Около часа затем бродил он без всякой цели окрест ближайших холмов, вдыхая в себя горький запах пожухлой травы и щелочные миазмы коровьих лепёшек. Крестьян не было видно. Загоняя на пастбища скот, они тут же возвращались к хозяйству. "Счастливцы, - думал Гио, - у них нет времени на праздные мысли, а ведь куда только они не могут завести!" Прокручивая в голове фразы дяди и его поведение за столом, парень изнывал от неопределённости. Что же будет дальше?

Ответ пришёл к нему вечером.

Гио развешивал на стальных проволоках выстиранные матерью клеёнки для сбора шелковичных ягод. Этот удобный способ им подсказали местные жители. Раз в три дня они с матерью растягивали под кроной шелковицы полиэтиленовые плёнки, а отец, взобравшись на дерево, энергично встряхивал его нижние ветви. Тугие зернистые ягоды густо сыпались в подготовленные клеёнчатые ловушки, избавляя сборщиков от необходимости ползать по траве в поисках терпкого лакомства.

Сейчас, растягивая в сумеречном саду слипшиеся целлофаны, Гио устало внимал щебету ночных птиц. Его голова отказывалась думать, после пережитых треволнений хотелось одного: спать, спать без конца! Он уже представлял, как зароется в прохладные белые простыни, точно в саван, и больше ни один раздражающий звук или шорох не проникнет в глухое убежище его спальни.

Закончив дело, он уже было повернул обратно, как вдруг на его плечо легла тяжёлая, будто каменная, рука Аслана. Смотря парню прямо в лицо, даже без тени улыбки на губах, дядя сказал:

- Я сегодня буду там. И ты придёшь. Понял? Без вариантов...

Некоторые моменты жизни напоминают смутные обрывки снов или деформированные детали одной мозаики, которые никак не складываются в цельную картину. Если бы Гио сегодня спросили о подробностях той злополучной ночи, он вряд ли бы смог собрать воедино хаотичные осколки впечатлений и чувств, испытанных им под брезентовым куполом походной палатки.

Что же это было? Нестерпимая боль сменялась трепетом и вязкой истомой в мышцах, дыханье то натужное, то частое и всхлипывающее исторгалось из его стонущего рта... Аслан оказался очень умелым мужчиной. Его руки, губы и язык без устали путешествовали по млеющему телу юноши, оставляя коварные метки в виде укусов и засосов в самых чувствительных местах. Кто бы мог предположить, что худенькое тело парня способно пробудить в этом великолепном самце такой неутолимый голод? Напружинив мускулы, Аслан вертел этим лёгким брёвнышком по своему разумению, проникая в каждое отверстие и насыщая его своими бурлящими соками.

Возможно, тут сказывалось двухмесячное отсутствие женской ласки, но внутренним чутьём Гио осознавал, что действия Аслана отнюдь не механичны, и то, что происходило в палатке, не было всего лишь суррогатным воспроизведением секса мужчины и женщины. Дядя откровенно наслаждался им: его жесты, надсадное хриплое дыхание и мутный от желания взгляд не оставляли повода для сомнения. Гио пугала звериная похоть дяди, металлическая хватка его рук, но и отвергнуть это тревожное счастье он был не в силах. Отдаваясь, он мысленно молился о том, чтобы это прекратилось и чтобы это не прекращалось никогда!

Наконец, был взят последний барьер: резкая боль пронзила парня сзади, и что-то большое и неотвратимое проникло в недра его покорённого тела, раздвигая перед собой мягкие ткани, будто огромный кровожадный червь...

По сорвавшемуся с губ от наслаждения стону дяди Гио понял, что битве пришёл конец. Тёплая жидкость заполнила его внутренности, и дядя, пару раз всхлипнув, перевалился на спину, подставляя под струящиеся в палатку лучи лунного света взмокшую грудь. Не чувствуя под собой ног, Гио с трудом поднялся, подобрал сброшенную в углу одежду и, не позаботившись даже о том, чтобы надеть трусы, выбрался наружу. Всё, чего ему хотелось в эту минуту, - это броситься в прохладные воды речки, смыть с себя подробности этой сладкой и разрушительной ночи...

Оставшиеся до конца отпуска дни семейство проводило на берегу ручья и в утомительных пеших прогулках по склонам холмов. Гио ещё две ночи провёл в палатке дяди. Родители вовсе не возражали. Дядя объяснил им, что у парня душа скаута и что ночёвки на вольной природе лишь закаливают его дух. Гио смущённо молчал при этом, а его шея постепенно заливалась бурой краской. В отличие от своего старшего родственника он не умел ещё так искусно состряпать очередную ложь. Но сладкая ноющая боль внизу живота блокировала его возмущённый рассудок, а плещущиеся в крови гормоны толкали парня на тропу запретных удовольствий.

Перед самым отъездом дядя отозвал Гио на задний двор и, убедившись в том, что их никто не подслушивает, высказался:

- Сейчас мы вернёмся в город, и ты обо всём забудешь. Классно было с тобой потрахаться, но я не по этой части, братишка. И ещё: пока ты окончательно не загубил свою жизнь, советую тебе свернуть на правильную дорожку. Поверь, с бабами ты словишь самый настоящий кайф... То, что между нами произошло, неправильно. Узнай твои предки о случившемся, не сносить нам головы! Ты же умница, надеюсь, других вопросов не будет?

Гио коротко кивнул. Значит, дядя сам боится огласки! Теперь уже не о чем беспокоиться. Они действительно вернутся домой, и он заживёт полноценной жизнью, в которой больше никогда не будет места однополым отношениям...

Окончательно успокоившись, Гио впервые за последние две недели взглянул Аслану прямо в глаза и, криво ухмыльнувшись, обронил:

- Меня это устраивает. Да, вот ещё что. Пойми меня правильно, но ближайшие несколько месяцев мы не ждём тебя в гости.

Автор просит присылать отзывы на [email protected]

страницы [1] . . . [4] [5] [6]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Азия и Кавказ, С отцом, дядей, Первый раз

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>