Горячая гей библиотека

Нежданная любовь

Часть 3 (последняя)

- Андрей, Андрюша, ты тут или как? Эй, брат, ответь!

Эти слова пробиваются сквозь пелену охвативших мыслей и возвращают меня на грешную землю.

- Да, Олег, прости, задумался немного. Извини, что-то последнее время на меня нашло. Наверное, старею.

- Андрюха, ну-ка срочно выпей, - он протягивает мне почти полный стакан виски, - и давай-ка я попробую понять то, что с тобой случилось.

Взяв из его рук стакан, залпом его осушаю и, уставившись Олегу в глаза, вдруг с какой-то дерзостью, ранее мне неведомой, почти кричу:

- Ну давай, говори, я готов слушать тебя.

Олег (нет, всё-таки он всегда останется всё тем же дипломатом, каким я узнал его ещё в Афганистане) мягко садится напротив, наполняет вновь мой стакан и тихонько начинает говорить.

- Знаешь, брат, а я ведь ещё тогда, на той войне понял, что ты не такой, как все. Ты только не перебивай, дай я скажу всё, что накипело на душе за эти годы. Я ведь тогда понял, что ты ко мне относишься не так, как к остальным. Что-то в этом твоём отношении было такое, от чего хотелось быть с тобой рядом, дышать с тобой одним воздухом и просто быть счастливым от взгляда твоих глаз. Я не знал тогда, что это такое и почему мне так хотелось постоянно тебя видеть, ощущать твоё присутствие.

Я вдруг попытался встать и что-то ответить, но Олег резко одёрнул меня за плечо и приказал:

- Пей.

Я, как зомби, выпил почти полный стакан виски, которое никогда в жизни не любил, и вновь сел перед ним. А он так же спокойно, как будто бы не видя мою реакцию на его слова, продолжил:

- И вот в тот день, когда ты, зная, что этот проклятый БТР в любой момент может рвануть, бросился меня оттуда вытаскивать, а я в это время, как последний придурок, орал: "Брось меня и спасай ребят", - которых уже не было, я вдруг понял, что люблю тебя. Нет, не так, как любил всех наших ребят, с кем пришлось вместе воевать и умирать, а как-то по-особенному, непонятно для меня.

Я опять хотел ему возразить, но он закрыл мне рот своей ладонью, вновь налил виски, только теперь себе, и выпил его залпом. Полный стакан. Последний раз я видел, что так он пил, лишь в Афгане.

- Не надо, Андрюша, не говори, дай я всё скажу до конца... И вот тогда, когда нас с тобой, последних, оставшихся в живых, забрали свои, я хотел сказать тебе о своих чувствах, но не смог. Эта грёбаная гордость, мужская гордость, чёрт бы её побрал, взяла верх над чувствами. С тех пор все эти годы я вижу, что мы любим друг друга, но ничего уже поделать не можем. Ни-че-го!

Это последнее слово было сказано им с такой горечью, что я просто взял из его рук пузырь и из горла допил почти весь этот ненавистный мне напиток.

Мы молча сидели и смотрели в глаза друг другу. Первым отошёл Олег.

- А знаешь, ведь я прав. Скажи честно, ведь ты любил меня, правда?

Я давно ждал этих слов, но вот сейчас, когда всё, что так желал услышать, услышал, не мог найти в себе мужество признаться ему в чувствах... Видит бог, я не трус, но сейчас вдруг сижу и, глядя в его глаза, молча плачу. А нужны ли здесь слова?! И без них всё понятно.

Олег молча обнял меня за шею, притянул к себе и поцеловал. Поцелуй наш длился несколько секунд, но в это время уложилась вся наша с ним жизнь. Затем, не говоря ни слова, я поднялся и вышел из кабинета.

Зайдя к себе, я достал пузырь водки, налил почти полный бокал и залпом выпил. Закуски не было, поэтому пришлось нюхать эту противную герань, которую выращивает на окне секретарша Ниночка. Вот блин, ведь раньше орал на неё, чтобы убрала эту гадость, а тут вдруг пригодилась. Рука опять потянулась к пузырю, но что-то вдруг сработало внутри, я ясно представил себе сидящего сейчас в кабинете Олега и, не думая ни о чём, рванул к нему.

Увиденное меня ничуть не удивило. От былого не осталось и следа. Олег сидел за столом и разбирал документы. Вся моя прыть неожиданно куда-то пропала. Когда я влетел, как вихрь, в кабинет, он устало поднял на меня глаза и совершенно отстранённым голосом произнёс:

- Андрей Викторович, я Вас вроде бы и не вызывал. Если не трудно, зайдите попозже. Я тут с почтой разбираюсь. И вообще, Вы в отпуске, вот и отдыхайте.

Я стоял, и не мог понять, что сейчас произошло. Я бежал к человеку, который вдруг признался, что любил, а может, ещё и продолжает любить меня, а напоролся на такую стену непонимания, что хотелось просто сесть рядом с ним и расплакаться, как последнему пацану. Он опустил глаза в бумаги, а я всё продолжал стоять и смотреть на его седую не по годам голову. Так прошло минуты две-три. Не видя никакой реакции с его стороны, я решил уйти, но вдруг заметил, что плечи Олега еле заметно вздрагивают. Когда я тихонько подошёл поближе, мне стало понятно, почему так происходило. Он сидел, уткнувшись в бумаги, и делал вид, что читает их, а на листе потихоньку расплывалось влажное пятно. И вот тут меня сорвало с катушек! Не помня, как я это сделал, я вдруг оказался рядом с Олегом. Я обнимал его за шею, ласкал ёжик его седых волос и шептал:

- Олежка, если бы ты знал, как я тебя люблю. Я ведь за тебя готов отдать всё, что у меня есть, и даже жизнь. Я знаю, что ты не поверишь моему бреду, но это так, - и, уткнувшись носом в его макушку, я вдруг заплакал.

Нет, не заплакал, зарыдал как когда-то в раннем возрасте. Никогда ещё в своей сознательной жизни я так не плакал, как тогда. И тут вдруг неожиданно, совершенно спокойно и размеренно прозвучал голос Олега:

- Ну что ты, как баба, рыдаешь! Зачем мне твоя жизнь ещё раз? Ты ведь её и так уже отдал мне, когда тащил из этого железного гроба там, под Баграмом. А второй у тебя ведь нет, так? Только пойми, брат, время лечит все раны. Вот и наши чувства оно проверило. А возвращаться назад нет смысла, да и силы воли не хватит у меня ещё раз всё это пережить. Мы ведь друзья с тобой, так?

- Всё так, Олежка, всё так. Но как ты понял, что я любил тебя всё это время, как?

- А нет тут ничего особо сложного. Я это чувствовал и понимал, потому что сам тебя любил и люблю. Но это теперь братская любовь, только братская. Ты ведь неглупый малый, Андрюша, и всё прекрасно понимаешь. Мы не принадлежим друг другу. Наша сволочная жизнь навсегда лишила нас любви, сделав лишь друзьями. Иначе нас не поймут. Не поймут те, кому мы служим, не поймёт это грёбаное государство, эта его никчёмная мораль. Стране не нужны голубые защитники. Ей нужны воины, настоящие мужчины, как теперь говорят, брутальные. А любовь - такая, как наша - лишь разлагает моральные принципы защитников отечества, тем более правопорядка. Я понимаю, что всё это чушь собачья, но от этого никуда не деться. Придётся принимать жизнь такой, какая она есть. Может быть, пройдёт много десятков лет, и в нашей забытой богом стране наконец-то поймут, что людей нужно ценить не за цвет их кожи, не за их сексуальную ориентацию, не за их преданность очередному вождю или божку, а за самоотверженность, преданность, способность отдать самое главное и дорогое в этой жизни ради не только страны, но и близкого, любимого человека. Но всё это ещё далеко впереди, а пока пусть всё будет так, как есть. У меня есть друг Андрей, которому я верю и с которым готов идти куда угодно, а это самое главное в жизни. Ты как, выпьешь со мной за это?

Я стоял рядом с этим почти седым полковником и понимал, что он прав. Ведь это правда нашей жизни. Мы нужны всем и одновременно не нужны никому.

- Ну что же, брат, давай выпьем, и я расскажу тебе маленькую историю. Ты согласен?

Олег посмотрел на меня грустными глазами и разлил оставшийся виски. Я взял стакан, сел перед Олегом и предложил тост:

- Друг мой, я хочу рассказать тебе маленькую историю о старом подполковнике и совсем молодом пацане, которые волею судьбы вдруг случайно встретились...

Олег не дал мне договорить и продолжил сам:

- ...встретились в вагоне метро и теперь, как два идиота, пытаются найти друг друга и одновременно бегут в разные стороны. Так, да?

Я поперхнулся налитым им напитком и начал кашлять. Олег молча встал из-за стола, зашёл мне за спину и сильно ударил по ней. Я пробурчал благодарность, а он, ничего не ответив, пошёл в комнату отдыха.

- Откуда ты всё это знаешь, откуда? - прокричал я ему вслед, но он молча ушёл, закрыв за собой дверь. Мне ничего не оставалось делать, как только тоже уйти. Уже выходя из кабинета в нашу общую приёмную, я вдруг услышал тихий, но такой родной голос:

- Андрюшка, прости меня, дурака. Я тебя люблю. Не уходи, пожалуйста.

Как я удержался на ногах, не знаю. Будто в тумане, я обернулся и увидел стоящих у дверей комнаты отдыха двух таких любимых мною людей. Одним из них был Олег, а вторым - мой Алешка. Ноги мои вдруг стали ватными, а горло отказалось что-либо говорить. Я даже не пытался пойти к ним навстречу. Сил не было. Тихо осев на пол, я закрыл лицо руками и заплакал...

Казалось, прошла вечность, но вдруг я вновь обрёл возможность слышать и ощущать происходящее вокруг. Открыв глаза, я увидел суетящихся надо мной, лежащим на диване, Алёшку и Олега. Они ещё не заметили, что я очухался, и разговаривали между собой. Алешка громко кричал на Олега, называя его дядей.

- Дядя Олег, ну я же просил: не нужно было так делать. Смотри, как ему плохо. Вдруг с сердцем что случится?

А старый мой друг смеялся и говорил в ответ:

- Пацан ты ещё, Лёшик. Его сердце ещё не такое выдерживало! Если бы ты видел, как он тащил меня на себе почти три километра, хотя сам был весь в крови... Он почти Геракл! Хотя знаешь, после этого его обморока я уже и не знаю, что страшнее: война или любовь? Эх, как же я вам обоим завидую!

И тут я выдал, наконец, себя:

- Лёшенька, родной, это ты или видение?

- Ага, видение, - пробасил Олег. - Ты где такие видения красивые видел, неужто на войне? Там красивее меня и ишаков никого не было, а Алёшка вроде на этих особей не похож... Вставай, раненый любовью. Такой лосяра, а ранимым вдруг оказался. Я ведь про вас обоих почти с самого начала всё знаю. И операция эта мною разыграна была. Всё я Лёшке рассказал; и про то, как любил, да и продолжаю тебя любить, но... Дальше ты сам всё знаешь. Не судьба, Андрюша, не судьба... А ты вставай, хватит валяться! Забирай Алёшку своего, и валите отсюда. У тебя ещё восемь дней отпуска.

Тут мы вместе с Лёшей бросили на него влюблённый взгляд, который он не смог выдержать, и пробасил:

- Ладно, уговорили, черти, десять. А теперь валите отсюда и не мешайте работать старому инвалиду.

Я вскочил с дивана, поцеловал Олега, затем схватил в охапку Лёшика и потащил его к двери. И только тут у меня возник вопрос. Я обернулся к смотрящему с улыбкой нам вслед Олегу и спросил:

- А как ты...

Но вместо него на этот вопрос ответил мой парнишка:

- Андрюша, он мой дядька. Он всё про нас знает. Это я про нас ему рассказал, а он всё остальное придумал... Дядь Олег, я люблю тебя. Спасибо за Андрюху.

Думаете, это всё? Не тут-то было! Этот мой седой начальник вдруг рассмеялся и сказал:

- Лёшка, если бы ты знал, как я хотел видеть его родную морду счастливой. Но уж если я не смог ему этого в своё время дать, так тебе сам бог велел.

Затем, посмотрев на меня, он вдруг совсем серьёзно прошептал:

- А тебя, брат, я всё равно люблю. Но... Ребята, будьте счастливы. А ты, Лёша, люби его, люби. Он настоящий, как и ты.

страницы [1] [2] [3]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Любовь и романтика, Мужики, Мужики и молодые

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>