BlueSystem >
Горячая гей библиотека
Лёшкины университеты (глава 7)Часть 4 Было слышно, как часы в комнате для самоподготовки пробили два ночи. Гвоздь перевернулся
на спину, открыл глаза и, тяжело вздохнув, запустил руку в трусы. Он стал мять член,
который моментально откликнулся на его прикосновения. Отбросив одеяло в сторону, он стал
подрачивать его, приспустив резинку трусов под яйца, потом опять спрятал член в трусы и
тихонько поднялся. Постояв с секунду и убедившись, что в спальном помещении тишина, он,
тихо ступая, подошёл к кровати Макара и, глядя на то, как тот во сне шевелит губами,
провёл рукой по своим трусам. Больше он терпеть не мог. Он потряс Макара за плечо, отчего
тот, с трудом открыв глаза, проснулся и уставился на стоявшего рядом Гвоздя
с оттопыривающимися трусами. Гвоздь с силой перевернул его на спину и, взобравшись
к Макару на грудь, зажал тому ладонью рот: - Тсс! Пацанов разбудишь! Свободной рукой
он вытащил член и, оголив головку, поднёс её к лицу Макара. Макар проснулся окончательно
и попробовал дёрнуться под Гвоздём. Койка отчаянно заскрипела. - Тихо, блять, пидор, -
прошипел Гвоздь. - Если хоть кто-то проснётся, пизда тебе - будешь до утра раком стоять.
Он убрал руку со рта Макара и стал водить головкой по губам, стучать членом по носу.
- Нюхай, сука, нюхай, - шептал Гвоздь, облизывая пересыхающие от возбуждения губы. -
Нравится, как хуй пахнет? Он опять стал постукивать членом по губам Макару, затем
тихо, но властно приказал: - Рот, блять, открывай! Макар не повиновался, и Гвоздь,
сдавив его скулы пальцами, резко протолкнул член тому в рот. Взяв Макара за голову, он
буквально стал насаживать его на свой член. В одну секунду Гвоздю захотелось унижать,
насиловать, опускать этого пацана. Он вспомнил о своём недавнем стыде в подвале, где его
чморил Витька "Бэха", он вспомнил свой позор в каптёрке с Туристом и буквально заскрипел
зубами от злости. Распаляя себя всё больше и больше, он вдруг понял, что просто трахать
в рот Макара ему мало. Присунуть "под хвост" он боялся, потому что могли проснуться
пацаны, и тогда бы их обоих за то, что они нарушили сон, могли просто избить до полусмерти.
Тогда Гвоздь, по примеру Туриста, тихо, стараясь не скрипеть, развернулся спиной к Макару
и спустил трусы у того перед носом. Макар дёрнул головой, но Гвоздь зафиксировал её руками:
- Лежи смирно, пидор. Длилось всё недолго. Перевозбудившись, Гвоздь обильно кончил
Макару в рот и на лицо, после чего обтёр свой член тому о щёки, спрятал его в трусы и,
удовлетворённый, пошёл к своей кровати. Через несколько минут Гвоздь заснул, а Макар,
еле сдерживая слёзы, взял зубную пасту и щётку и тихо побрёл в туалет. Утром, как и
накануне, Лёшку кинули на стены, правда, дали уже трёх помощников, и практически к обеду
спальное помещение было выкрашено повторно. Результат повторной покраски был очевиден.
Стены стали нежного персикового цвета, и, когда солнце заглянуло в комнату, она наполнилась
ярким тёплым светом. Затем пацаны долго отдраивали пол, скоблили его резиновым каблуком,
металлическими щётками, мыли порошком и хозяйственным мылом, но Лёшка во всём этом участия
уже не принимал. Наспех помывшись и переодевшись, он выбежал на улицу и пошёл по направлению
к мастерским. Там, разыскав свой парусник на верстаке, он одновременно обрадовался и
огорчился. Обрадовался потому, что парусник был цел, а зная пацанов, можно было легко
предположить, что они могли бы просто из дурости его поджечь или разломать. А огорчился,
потому что так и не сумел окончить начатую работу и показать её матери, чтобы она увидела,
что у Лёшки не всё так плохо, и сильно за него не переживала. Выйдя на свежий воздух,
он достал сигарету и, отойдя к месту для курения, чиркнул спичкой и закурил. Куря, он
снова вспомнил про мать и представил, как она уже едет в дороге, как собиралась на поезд,
как потом будет ехать четыре часа на автобусе. Наверняка везёт полные сумки, готовила
что-то вкусное, пекла. Он подумал, как её будут досматривать и заставлять вытаскивать всё,
что она с такой любовью заворачивала. В одно мгновение сердце Лёшки сжалось от тоски. Он
увидел, как из мастерских выбежал Витька. Увидев в курилке Лёшку, тот подбежал и спросил:
- Чего тут сохнешь? - Да на парусник свой пришёл посмотреть, думал, пиздец ему.
- Ааа, а я ныкаюсь, чтоб не припахали. Сказал воспету, что меня нагрузили доски сложить
в цеху. Слушай, пошли перед отбоем Гвоздю навалим на клык? - Не хочу, - ответил Лёшка
кислым голосом. - Да ну, - продолжал уговаривать Витька, - этот пидор так тебя подставил.
- Успеется ещё. К тому же мне на вахту надо идти отмечаться, - Лёшка бросил окурок в урну.
- Ну смотри, - сказал Витька, выходя следом, - а я пойду пощимлю чёрта, - после чего
пацаны разошлись - Лёшка на вахту, а Витька искать Гвоздя. Перед отбоем, укладываясь
в койку, Лёшка поинтересовался: - Ну как? Нашёл? - Ага, - Витька светился
от удовольствия, - отработал, как первоклассная шлюха. Наверное, во вкус входит. Я ему
сказал, чтобы всё так сделал, чтобы аж яйца звенели несколько дней, иначе не засчитаю
в погашение долга, вот он и старался. Дежурный воспет пересчитал лежащих в койках
пацанов ещё раз, после чего предупредил насчёт того, что если услышит хоть один скрип, то
всех погонит на физо, выключил свет и ушёл. Лёшка закрыл глаза и заснул. На следующий
день, с утра, сразу после завтрака, всех погнали на склад получать новое бельё, постельное
и нательное. Это были наволочки, простыни, новые робы, трусы майки, носки. Затем велели
выбивать одеяла и матрасы, заправлять койки, сдавать старое бельё в каптёрку и строится
перед корпусом в баню. Цван, презрительно осмотрев робу, сунул её в тумбочку и остался
в своей спортивной куртке. Перед отправкой в баню воспет подошёл к Цвану и сказал:
- Старинов, зайдёшь после бани к Сергею Витальевичу. Михей вопросительно глянул
на Цвана, тот в недоумении пожал плечами, однако, как и было велено, после помывки
пошёл в направлении административного корпуса. Подойдя к двери Мюллера, он постучал и,
дождавшись приглашения, вошёл. - Старинов Иван Сергеевич... - начал было Цван, но тот
махнул рукой, прерывая доклад, и пригласил: - Проходи, садись, Иван. Цван подошёл
к столу, отодвинул стул и сел, осматриваясь, по сторонам. Он уже неоднократно бывал в этом
кабинете, наизусть знал расположение кубков, грамот, благодарностей, фотографий на стене,
но, приходя, каждый раз чувствовал себя в нём неуютно. - Новую одежду все получили? -
спросил Сергей Витальевич мягким, ничего хорошего не обещающим голосом. Цван кивнул.
- Почему тогда не одел? Почему опять в спортивной куртке? - Да удобнее в ней, Сергей
Витальевич, а в той я потею, у меня раздражение на коже выходит. - Форма для всех
одинаковая, и если я обычно закрываю глаза на некоторые твои нарушения, то будь добр завтра
одеться, как все. Завтра приезжает начальство, родители, и никакого намёка на бардак быть
не должно, потому что если у нас будут проблемы, то автоматически они станут вашими
проблемами. Ты всё понял? Цван опять кивнул головой, и Мюллер продолжил: - Но позвал
я тебя не за этим. К нам едет новый воспитанник, статья у него довольно грязная, и я прошу
тебя: сделай так, чтобы его никто не обижал. Хочешь, можешь считать это моей личной просьбой.
- Сергей Витальевич, - улыбнулся Цван, - что я могу вам обещать? Вы же знаете, как пацаны
примут. Да и сейчас никто на статью не смотрит, сейчас есть грев с воли - будет жить, а если
нет, то будь ты хоть сто раз самый авторитетный чувак, могут под шконарь загнать. - Так
вот, Старинов, я и прошу, чтобы его никто никуда не загнал. А грев у него будет. Он сын
очень солидных людей, - Мюллер посмотрел на Цвана из-под очков, побарабанил пальцами
по столу и сказал: - Мы ведь долго ладили с тобой, так что давай не осложнять жизнь друг
другу, к тому же бумага у меня на тебя имеется. "Оп-па! - Цван напрягся. - Стуканули,
пидоры. Интересно, про что?" Внешне он старался не подавать признаков беспокойства. Мюллер
отодвинул шухляду стола, достал исписанный лист и зачитал: - Воспитанник Старинов,
пользуясь своим физическим превосходством, силой завёл воспитанника Короткова в каптёрку
второго отряда, где под угрозой расправы принудил к действиям сексуального характера.
"Ага, вот оно что! - понял Цван. - Это в тот день, когда я малого вафлил в каптёрке".
- Нууу, Сергей Витальевич, - снова улыбнулся Цван, - это несерьёзно. Я кого-то завёл
силой куда-то, чтобы навалить на рот? Это же гонево. - Не нукай, Старинов, не запрягал.
А гонево не гонево, - Мюллер положил бумагу перед собой, - я понятия ваши знаю не хуже тебя.
Стоит мне слить пацанам информацию, что у тебя тайный "личняк", ты же знаешь, чем это
для тебя закончится. Получится, что ты загасил весь отряд со всеми вытекающими для тебя
последствиями. Но я не хочу этого. Ты пацан правильный, ровный, у тебя всегда порядок,
повторюсь, что проблем у нас никогда не было с тобой и, надеюсь, не будет. - Тогда что
вы хотите от меня? Вы же знаете, стучать я не буду. Да и бумаге этой грош цена, это ещё
доказать надо, - Цван перестал улыбаться, посмотрел на Мюллера, после чего перевёл взгляд
на бумагу. Она была написана корявым, мелким, но довольно узнаваемым почерком. Буквы "в"
и "р" как-то сразу бросались в глаза. Перехватив взгляд Цвана, Мюллер перевернул бумагу
текстом вниз и продолжил: - А зачем нам что-то доказывать? Крутить тебя
на изнасилование? Смысл? Тебя сами пацаны и опустят, если что. Ты же знаешь это не хуже
моего. А стучать? Этих и без тебя хватает. Тут другое дело. На следующей неделе приедут
серьёзные люди из органов, их интересует твой отец. Вернее, не он, а несколько эпизодов
с его участием. Они говорят, что ты знаешь, о чём идёт речь, и очень надеются на твоё
благоразумие и помощь. А мы, в свою очередь, забудем и о бумаге, да и вообще постараемся
сделать твоё и без того комфортное пребывание здесь ещё более комфортным. "Ах ты ж
блять! - Цван, кажется, начал понимать, о чём идёт речь; хотя отец и не посвящал его
в свои дела, но в нескольких эпизодах Цвану приходилось принимать участие, даже когда
отца уже посадили. - Хуй вы что от меня добьётесь! Чтобы я старика вломил!" - Ну
так что, Иван, договорились? - Мюллер смотрел Цвану прямо в глаза и, словно угадывая
его мысли, попытался того успокоить. - Ты не думай, мы же не звери бездушные, чтобы
заставлять тебя отца оговаривать там или предавать. Просто у людей есть пара вопросов
к тебе, и тебе на них надо будет честно ответить. Вот и всё. Может, твой отец там и вовсе
не причём. - Я подумаю, - сказал Цван после того, как Мюллер закончил. - Подумай,
подумай, я тебе очень советую подумать, - Мюллер демонстративно отправил бумагу на Цвана
и Лёшку обратно в шухляду. - Можешь идти. Тебя позовут, когда понадобишься.
страницы [1] [2] [3] [4] [5] [6] [7]
Этот гей рассказ находится в категориях: Тюрьма, Молодые парни
Вверх страницы
>>>
В начало раздела
>>>
Прислать свой рассказ
>>>
|