Горячая гей библиотека

Настоящий полковник (глава 11)

Часть 5 (последняя)

Вот и позади годы учёбы. Покидаем привычные стены родного училища. Сюда вошли зелёными юнцами, полными надежд, а выходим профессиональными военными лётчиками, готовыми каждую секунду выполнить долг по защите мирного неба родной страны.

У обоих дипломы с отличием. Вместе будем служить в выбранном полку - есть такая привилегия у отличников. Пока складывается всё так, как мечтали, желали, к чему стремились.

Сутки спали. Не просыпаясь. Потом ещё трое демонстрировали друг другу нашу любовь. Ебались так, как будто в последний раз. Кончая, продолжали ласкать дальше...

И вновь тела наполняет радость, а души, в который уж раз, поднимаются в высоту, выше, чем святые склоны Афона. Сердца, наполненные нежностью, повелевают устами, и те вновь и вновь озвучивают гимн, выводят свои строки витиеватой красоты:

"Занялся неспешно свет берёзовый
В милой роще шёлковых волос.
Ты - моя единственная Родина
С озером невыплаканных слёз!

Дай же вечно любоваться зорями
Доброго и милого лица!
Навсегда я с тихими озёрами
Глаз твоих без края и конца".

А ещё строили планы на предстоящий совместный отдых. Надо было оторваться перед прибытием к постоянному месту службы в войсках за все прошедшие напряжённые годы учёбы. Неизвестно, как ещё нас поселят и будет ли возможность уединиться в порыве обоюдной страсти.

Нежданным "сюрпризом" стало явление генерала - отца Велимира - на персональной машине. Он с такой радостью поведал нам, что увозит новоиспечённого лейтенанта домой, что у нас не хватило воли сказать: "Нет!". Зато в присутствии офицера, старшего по званию, сработал инстинкт собранности и готовности исполнить приказ, скрывая разочарование и неприятие стремительного краха сломанных планов.

Собирались быстро. Расстались торопливо. Пожали руки, как знакомые, под строгим взглядом родителя.

Да, всего какой-то час суеты, и я уже один. Как будто и не было рядом моего дорогого и любимого человека. Зачем мы это сделали? Зачем расстались? Ведь вместе мы - сила, а по одному - лишь половинка целого. Можно было не согласиться и отстоять своё решение. Да, обидели бы батю, но сохранили бы друг друга.

Кто может дать ответ, где начинается рубеж катастрофических перемен? Можно ли их предотвратить? Или рок уже определил судьбу каждого, и нехер при этом трепыхаться?

Стоп! Не раскисать! Я же профессиональный военный! Жить - значит действовать, шагая вперёд. А ещё уметь ждать того, что желаешь.

Привёл в порядок и сдал наше временное жильё. Милый общий дом, за его стенами мы были такими довольно-счастливыми!.. Еду в деревню. Там меня любят. Там мне всегда рады.

В часть добрался на удивление легко. Самолёт. Автобус. Такси. Оказалось, что хоть и далеко она находится от мест проживания, но дорога - современное асфальтовое шоссе. И вообще всю неделю у меня было чудесное настроение. Всё ладилось и исполнялось именно так, как хотелось. Во всём везло.

Самыми весомыми подарками из кошёлки Удачи стало известие, что наши документы уже пришли, а для проживания выделена половина коттеджа. У каждого по комнате, общая кухня и другие места пользования. Вода, правда, в ограниченном режиме подачи - час утром и два вечером. Ничего не поделаешь - пустыня. А ещё душа пела от того, что Велимир Петрович Храбров и Иван Дмитриевич Соколов вписаны в штат третьей эскадрилии и даже входят в состав одного звена.

Я даже волноваться начал только спустя трое суток после неприбытия Велимира на место службы. И то только по поводу того, что неужто женская половина генеральской семьи победила мужскую. Бабушка, мать, сестра с трудом вынесли то, что старший внук, сын, брат пять лет отслужил на Камчатке. Потому и ушли в глухую оборону, а затем и в резкое наступление по поводу распределения Велимира чёрте куда. Главное орудие - дед, точнее его здоровье: не дай Бог, мол, что случится, и не успеет внук из пустыни прилететь, дабы проститься.

Все эти минуты и часы я уговаривал сам себя, что всё образуется. Что я, Велимира не знаю? Да найдёт он нужные слова и убедит родню. Ведь он из породы тех мужиков, которые не меняют свои решения. Мы поклялись друг другу, что будем всегда вместе: в жизни, службе, любви.

На пятые сутки я не выдержал. Еле дождался утра, бегом помчался в штаб. Начальник - усталый седой полковник - принял сразу. Не дожидаясь вопроса (это, получается, всё моё беспокойство на лице, что ли, выписано было аршинными буквами?), ответил: "Лейтенант Велимир Петрович Храбров к месту прохождения службы прибыть уже не сможет никогда. Крепись, сынок!"

Я ничего не понял. Сознание зацепилось за слово "не сможет". Недоумение и непонимание двумя огромными углями жгли изнутри, не давая возможности думать о чём-нибудь другом. Мозг действовал, как вычислительная машина. Я должен знать почему...

В старых тетрадях с институтскими лекциями нашёл домашний телефон генеральской квартиры. Принял решение - срочно звонить. По спецсвязи никто не разрешит, значит надо ехать на переговорный пункт. Как хорошо, что пока от полётов свободен! Упросил техников дать мотоцикл и помчался. Летел на возможно допустимой скорости.

Заказал срочный разговор. Длинные гудки в телефонной кабинке. Щелчок. Чьё-то дыхание в трубку. На меня разом навалился страх. Горло перехватил спазм. С трудом выдавил только одно слово: "Велимир"...

Тишина.

А потом медленно, почти механически голос выдал: "Его... больше... нет... Он погиб..."

Молчание и безысходный человеческий вопль: "А-а-а!", переходящий в рыдания.

Разговор оборвался. На том конце провода положили трубку.

Медленно выйдя, сел. Завёл двигатель. Как проехал сто километров, не помню.

Меня нашли ребята у входного КПП. Сидел рядом с заглушённым мотоциклом, не реагируя на внешние раздражители. В ночь поднялась запредельная температура. Ничего не болело. У меня горело сердце. Казалось, открытое пламя, как в топке котельной, рокочет, сжигая всё, что можно сжечь.

Спустя сутки пришёл в себя. Полное отупение и отсутствие хоть какой-нибудь реакции на окружающий мир.

Пошёл к командиру, упросил его отпустить меня на десять суток по семейным обстоятельствам. Странно, но отпустил, глядя грустными глазами в серое лицо, потухшие глаза, сгорбленно-сломанное тело.

А чтобы было бы, если бы он сказал "нет"?

Я бы всё равно уехал. На тот момент для меня главным и самым важным было разобраться в том, что произошло. Отчего-то верил в том, что вот приеду, и всё станет как прежде. Всё исправлю, и он сможет меня обнять.

В Москве нашёл старшего брата Велимира - Егора. Почему его? Да как-то сложились у нас с ним отношения тогда, в тот приезд к ним, после второго курса. По-моему, он понял, что мы не только дружим, но и разделяем платоническую любовь друг к другу. Это в современном мире такие отношения совсем не встречаются, поскольку всеми руководит половой инстинкт. А тогда было удивительно-романтическое время.

Егор, отвезя меня на кладбище, рассказал всё, как было. Говорил медленно. Короткими обрывистыми фразами, прикуривая одну за другой сигареты: "Сначала на трёх машинах ездили на море. Дед с бабушкой, мама с папой, я с семьёй, сестрёнка со своим мужем и Велимир. Отдыхали славно. Никто никого не воспитывал, был удивительный во всём лад и единение.

Вернулись. Каждый занялся своими делами. Потом на несколько дней я отвёз всех в старый прадедовский дом в далёкую псковскую деревню, а сам уехал в Москву. Когда-то там была родовая вотчина. В память о ней и восстановлен был ещё прадедом большой дом. Многое изменилось со дня строительства. Раньше-то глушь была, а позже недалеко от деревеньки, где-то в километре, возвели двухэтажный интернат.

События той ночи остались в душе неизгладимым ужасом, от которого пока никто не может отойти.

Вечером страшного дня, после шашлыков, долго сидели вокруг стола в саду и пили чай из огромного самовара. Мирно беседовали. Советы давали, как организовать жизнь в пустыне. Ведь завтра младшенький - вон какой ладный лейтенант! - поедет на место своей службы. Исполнять воинский долг - Родину защищать. Ведь из поколения в поколение мужчины их рода с мужеством, отвагой и достоинством верноподданно оберегали Отечество.

Спать легли рано. Велимир отчего-то в ночи решил пойти искупаться на озеро. Будь я там, мы бы пошли вдвоём, и ничего трагического не произошло бы.

Возвращался братик не по дороге, а тропинкой, что проходила мимо интерната. Выйдя на полянку, заметил дым. Забеспокоился. Побежал. Стал стучать. Разбил окно, открыл дверь. Разбудил взрослых. Стали выводить младших. Дом-то хоть и каменный, но внутри много пластика, и задымление едким дымом было страшное.

Дышать становилось всё сложнее, но он о себе братик не думал. Вытаскивал и выводил. Последних двух вытолкнул в окно, а вот сам уже выбраться не смог. Потерял сознание.

Он даже не обгорел особенно, а просто смертельно отравился угарным дымом и, видимо, сильно обжёг дыхательные пути.

Когда наши, дед и отец, примчались, его уже вытащили. Лежал на поляне, широко раскинув руки, как бы отталкиваясь от земли - его всегда влекло небо. Рядом суетилась медсестра.

Потом его отвезли в больничку и реанимировали, пытаясь спасти...

Велимир прожил ещё три дня. И, не приходя в сознание, умер".

Я больше ни о чём не расспрашивал. Сидели. Молча курили и пили водку...

Это сейчас, вспоминая своё состояние, я как бы слышу слова любимого Велимира, шёпотом сказанные мне. Они лились из воздуха, от деревьев, что окружали могилу, шелестели ветерком, попадая в уши.

"Дай мне руку, друг, вот моя рука.
Из дождей и вьюг состоит тоска,
Из тепла друзей состоит мой дом.
И затем живу, чтоб покой был в нём.

Если нужен свет - вот мои глаза.
И души обет, если бьёт гроза.
За спиной любовь, ей теперь живи.
А меня, мой друг, я прошу: прости.

Будем жить, старина, пока в жизни есть вера и слово "Друг".
И беда - не беда, если рядом есть плечи и крепость рук.
Будем жить, старина, просто взгляды честны и ряды тесны.
Спи спокойно, страна, пока есть мужики-братаны".

страницы [1] . . . [3] [4] [5]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Любовь и романтика, Молодые парни, Военные

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>