Горячая гей библиотека

Иди ко мне, разрушив ночи цвет (глава 1)

Часть 3

Я опустился на колени и стал собирать разбросанные книги и складывать их на верхнюю полку библиотечной тележки. Когда Валера не ответил на моё саркастическое замечание, я отважился бросить на него беглый взгляд.

Он возвышался надо мной, словно греческий бог, выражение лица было напряжённым.

- Что? - спросил я, внезапно ощутив себя непривлекательным и совершенно смущённым. - У меня что-то на лице?

- Пока ещё нет, - ответил он сдержанно, и я понял с внезапной тревогой, что, когда стоял на коленях, мои глаза находились как раз на уровне его ширинки.

Я встал, облокотившись на книжную полку позади себя.

- Разве ты не собираешься пойти помочь Проскивии Артемидовне? - мой голос дрожал, пока я проявлял особую тщательность в приглаживании своих взъерошенных волос и приведении в порядок брюк. - Ты более собран, чем я. Я едва не закричал, как банши, когда она вышла из-за угла. Она чертовски меня напугала.

Валера покачал головой в полном неверии.

- Дэн, если бы сейчас у меня ужасно не болел член, я бы, наверное, нашёл это забавным.

Я посмотрел вниз и, наконец, заметил значительную выпуклость в его штанах.

- Ох, - пискнул я, глаза мои расширились от удивления.

Без тени смущения я смотрел на его ширинку, остолбеневший и в молчании.

Это не может быть то, о чём я думаю. Невозможно, чтобы его... штучка... была такой большой. Невозможно.

- Дэн! - его хриплый голос заставил меня очнуться от непристойных мыслей; хлопнув ресницами, я встретился с ним взглядом - и залился румянцем от смущения, потому что он застал меня за разглядыванием ширинки; его руки сжимали ручку библиотечной тележки, костяшки побелели. - Идём.

Быстро кивнув, я поспешил укрыться в безопасности абонементного стола так быстро, как только могли нести меня ноги.

Вот тёмный дом, очень большой.
Я построил его сам.
Клетка за клеткой из тихого уголка,
Жуя над серой бумагой,
Сочась каплями клея,
Насвистывая, шевеля ушами,
Думая о чём-то другом.
Тело моё люблю, когда оно
с твоим. Оно невероятно ново.
Мышцы и нервы - всё обновлено.
Тело твоё люблю... и что творит
оно, и как творит; и как дрожит
пружина твоего хребта спинного,
и трепет твёрдой мягкости, и всё,
что вновь и вновь целую и целую,
и целовать люблю и то, и сё,
и прикасаться к бьющей током коже
твоей, и то, что наступает позже,
разлуку тел... И глаз огонь шальной,
и, может быть, в экстазе подо мной
тебя люблю, столь нового, иного.

Ты сказал,
Что больше никогда
Не сойдёшь с пути.
И я подставил тебе подножку,
Чтобы напомнить,
Что невозможно
Контролировать свою судьбу,
Пока я рядом с тобой,
И потому я ушёл,
Давая тебе время
Убежать,
Пока не придёт время
Нашей встрече,
И мы снова встретимся,
Вновь и вновь.
Я хочу взойти с тобой наверх
по ступеням высокой лестницы
и стать лодкой,
что бережно отвезёт тебя обратно,
стать пламенем в чаше ладоней,
проводить тебя туда,
где тело твоё лежит рядом со мной,
и ты возвращаешься в него так же легко,
как вдыхаешь.
Откуда мне знать, прекрасен ли твой голос.
Я просто знаю, что он проникает в меня
Так глубоко, что заставляет меня дрожать, словно листочек,
И разрывает меня в клочья, и взрывает меня.
О твоей коже и конечностях я знаю лишь то,
Что они принадлежат тебе,
Поэтому не будет для меня сна и покоя,
Пока они и мои.

Комната Валеры походила на храм вещей пацана. Пространство было огромным и, насколько я мог судить, окрашенным в тёмно-синий цвет. Плакаты групп, о которых я никогда даже не слышал, покрывали все доступные поверхности, скрывая от взгляда большую часть краски. Над его массивной кроватью с балдахином - и не было ничего удивительного в том, что она была заправлена чёрными простынями, - висел гигантских размеров плакат, на котором красовались слова "Bad Religion" бесстыдного красного цвета. А под надписью было чёрно-белое изображение двух монахинь.

Ничего себе экипировка! И он спит под этим каждую ночь?

Изображение одновременно вызывало у меня ужас и восторг. Мой непослушный взгляд каждые пять секунд пытался вернуться к нему, так что в качестве альтернативы пришлось заставить себя смотреть под ноги. Покрытие пола, очевидно, было из красного дерева и могло быть красивым - если бы было чистым. То тут, то там валялись полупустые банки кока-колы, мятые футболки и случайные коробки от компакт-дисков, охвативших целые жанры музыки от панка до классических концертов. Домашняя небрежность пространства очень отличалась от обычной прелести внизу. Казалось, что в его комнате взорвались каждый комод и книжный шкаф.

Валера очаровательно улыбнулся мне и с гордостью указал на захламлённую спальню.

- Ради тебя я прибрался. Обычно здесь абсолютно отвратительный беспорядок.

- Спасибо, очень мило с твоей стороны, - слабо кивнул я, решив быть вежливым.

"И это, по его мнению, убранная комната?" - удивился я, абсолютно озадаченный. По моим меркам, комната выглядела абсолютно разгромленной, но, может быть, это из-за того, что мать приучила меня заправлять кровать по принципу больничной койки ещё до того, как я пошёл в школу.

Валера попятился к кровати и с мычанием плюхнулся на неё. Откинувшись на локтях, он невинно улыбнулся.

- Иди полежи со мной, - сказал он урчащим баритоном.

Почему он всегда похож на тигра, готового к броску?

- О, нет, мне и так хорошо, - возразил я.

Он посмотрел на меня и похлопал место на кровати рядом с ним. Я нервно хихикнул, стараясь держаться подальше от соблазна.

- Правда, мне нравится стоять. Это одно из моих любимых занятий.

Я ходил по комнате, неуклюже пытаясь навести хотя бы видимость порядка. Я вдруг понял, что хватаю с пола его грязные футболки, а пальцы лихорадочно складывают их в компактные квадраты.

Белая рубашка, белая рубашка, чёрная рубашка, белая рубашка... У его семьи часть акций компании "Hanes"?

Кровать скрипнула, и я оторвался от своего занятия, чтобы увидеть, что Валера наблюдает за мной со странным выражением лица.

- Дэн, прошу, прекрати убираться в моей комнате, - он медленно сел, словно волновался, что я могу удрать, как напуганная лань, если он пошевелится слишком быстро. - В данный момент ты очень напоминаешь мою маму, и это в какой-то степени пугает меня до чёртиков.

Я почувствовал, что сдуваюсь, и уронил его рубашки обратно на пол одним комом. Господи, помоги мне! Я напоминаю ему мать. Я полный неудачник.

- Прости, - выпалил я, пряча руки поглубже в карманы плаща, чтобы оградить себя от суетливости. - Я убираюсь, когда нервничаю. Иногда ем пирожные, чтобы предотвратить беспокойство, но у меня их с собой нет, да и не похоже, что они есть на твоём чрезвычайно грязном полу. Как ты можешь с таким бесстрастным лицом говорить, что прибирался здесь? В любом случае, овсяные кремовые пироги - мои любимые. "Little Debbie" - просто манна небесная.

От моей чрезмерной болтовни рот Валеры растянулся в широкой довольной ухмылке, и я улыбнулся ему, кивая головой от собственной нелепости.

- А иногда я болтаю, как идиот, и мне не всегда удаётся заткнуться, чтобы спасти собственную жизнь. Это моё серьёзное упущение, - закончил я с сожалением.

- А мне нравится, - заявил он, и тон его был настолько серьёзен, что заставил меня поверить. - Если от этого тебе станет чуть-чуть легче, то я, когда нервничаю, выдёргиваю почти все свои грёбаные волосы, - указал он в сторону непокорных русых прядей на голове. - Только пребывание рядом с тобой уберегло меня от преждевременного облысения, так что спасибо за это.

Я покатился со смеху, однако его признание успокоило меня.

- Что ж, приношу свои извинения. Мне очень нравятся твои волосы, и я надеюсь, что рядом со мной ты начнёшь чувствовать себя менее тревожно, и это поможет им остаться на твоей голове, - будучи в ударе, я указал на скандально целующихся монахинь за его спиной. - Вообще-то я никогда прежде не бывал в спальне другого парнишки, но мне нравится, как ты всё тут обустроил. Графическое оформление... привлекает внимание.

Валера криво улыбнулся в ответ на мой невоспитанный комплимент.

- Снимай плащ и побудь тут какое-то время, - всё так же сидя, он придвинулся к кованому железному изголовью кровати, а его обутые ноги были небрежно скрещены поверх покрывала.

- Ладно... - ответил я томным голосом.

Подняв вверх дрожащие пальцы, я начал расстёгивать длинный ряд карабинов, на которые застёгивался плащ. Глаза Валеры потемнели, пока он прослеживал путь, прокладываемый моими руками вниз по пальто.

"Как же здесь жарко! - удивился я; под тяжестью искусственной кожи я начал потеть. - Здесь определённо обдаёт жаром".

Нервозность делала мои движения более неуклюжими, чем обычно. Казалось, на то, чтобы расцепить несколько первых креплений, у меня ушла целая вечность. Мои ладони вспотели, и пальцы соскальзывали.

Дыхание Валеры участилось после того, как был расстёгнут второй карабин, и он положил руки по обе стороны от своей головы, вцепившись в железные прутья, на которые опирался спиной. Его бицепсы выпирали, и я вздрогнул, не понимая, почему снимание простого жёлтого дождевика так сильно напоминает импровизированный стриптиз.

страницы [1] [2] [3] [4] [5] . . . [7]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Любовь и романтика, Молодые парни, Первый раз

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>