Горячая гей библиотека

Я выбираю жизнь

Часть 2 (последняя)

Илья с молчаливой благодарностью идёт за мной следом. Позволяет раздеть себя. Одеть в просторную футболку, в которой я узнаю часть моей хоккейной формы.

- Всё-таки сохранил, - сдерживая слёзы, улыбаюсь.

Укладываю его в прохладную двуспальную постель и наклоняюсь, чтобы легонько поцеловать его на прощание в податливые мягкие губы. Он уже почти спит, но отвечает на поцелуй, слабо улыбается.

- Останься, - хватает меня за руку так сильно, когда я отстраняюсь, будто боится, что я ему снюсь. - Хотя бы на ночь.

Я ложусь рядом и привлекаю его к себе, трепетно обнимаю со спины. Прижимаюсь лицом к его лопаткам. Чувствую, как отступают отчаянье и тупая закостенелая боль. И поэтому я говорю:

- Если позволишь, я останусь навсегда, - прикрываю глаза.

Илью начинает мелко сотрясать. И я знаю, что сейчас он сжимает свои руки в кулаки так сильно, что тонкая кожа на его суставах натягивается добела на всех фалангах. Он прижимает руки так сильно к телу, что лопатки оттопыривают футболку, словно срезанные крылья ангела, проступающие через тонкую ткань. Сердце бьётся, раздвигая рёбра. И тихий, еле слышный всхлип доносится до моих ушей. И в этот момент я не выдерживаю...

- Повернись, - тяну его за плечо и тут же наседаю на него, запуская свои руки ему под футболку.

Аккуратно, не спеша задираю её вверх... скидываю на пол. Наклоняюсь, лицом к лицу, и кажется, что даже сейчас, в полумраке комнаты, я вижу, насколько бездонно-синие его глаза.

Его губы обжигают мою шею. Он проводит языком от мочки уха к ключице, оставляя влажную дорожку. Сжимает своими сильными руками мои бёдра так, что я непроизвольно закусываю кулак, сдерживая стон. Осознаю, что мог лишиться всего этого, стоя там, на крыше грёбаной высотки.

- Сними, - умоляюще указываю на своё белье.

И тут же чувствую тепло его тела. Его отчётливый стояк, так явно пробивающийся сквозь трусы. Нетерпелив. Ёрзаю на этом самом "нетерпении". Тянет на себя, схватив меня за затылок. Разглядывает мой член с блестящими выступившими капельками. Пытается обхватить его ладонью, но я не позволяю, перехватив за запястье, сцепив в замок наши пальцы. Привстаю немного и, пальцами зацепившись за край его боксёров, тащу их вниз. Помогает мне, приподняв бёдра и опершись на руки. Осторожно опускаюсь, стараясь расслабиться, но всё равно едва не вскрикиваю, когда он буквально врывается в моё тело, преодолевая сопротивление тугих мышц. Замираю. Откидываюсь чуть назад, снова ниже, пытаюсь принять его полностью. Прикрываю глаза, замирая, на ощупь нахожу его ладони и, стиснув его запястья, начинаю двигаться. Осторожно раскачиваюсь на нём, потихоньку увеличивая темп. Отчаянно, заранее зная, что не выйдет, он старается не стонать, сдерживает себя. Подавшись вперёд, целую и, отстраняясь, срываюсь на рывки, и пошлые шлепки моих бёдер о его заводят ещё больше.

Стараюсь не замечать своего желания, не обращать внимания на требования организма скорейшей разрядки. Отвлекаюсь, жадно вглядываюсь в лицо Ильи, впитываю взглядом каждое его движение, каждое малейшее изменение его мимики. Дёргается, вырывает пойманные мной кисти и обхватывает меня за талию, плотно прижимая к себе. Тёплый... такой тёплый. Стонет сдавленно, лбом упирается в моё плечо, прижимая меня к себе, стискивая в объятьях. Порывисто обнимаю за шею, продолжая двигаться. Уже быстрее... куда быстрее. Куда приятнее. С каждым рывком внутри что-то сладко взрывается, до ярких кругов перед глазами, обжигая нервные окончания удовольствием. Мой член трётся о его голый живот, пачкая смазкой, усиливая желание, приближая разрядку. Немного, ещё совсем чуть-чуть. И это "чуть-чуть" так болезненно, так приятно, таким недоступным кажется... Шепчет что-то. Не могу разобрать. Шепчет, прижимает так, что я почти не могу двигаться. Будто слышу хруст собственных рёбер.

Я кончаю первый. Буквально сдуваюсь, растекаясь бесформенной массой в его крепких руках. Илья - следом, прижимается ко мне вплотную, горячо дыша мне в грудь. Внутри так мокро, так хорошо... как давно уже не было. Устраиваюсь на его плече и даже не думаю отстраняться, впрочем, как и он. И в этот момент я понимаю, что всё плохое осталось за пределами этой квартиры, за пределами семьи, в которой меня ждали так долго...

Мне нравится смотреть, как в моих глазах отражается радость, чистая, невинная. Только что Мишка плёлся по двору, придерживая за лямку свой зелёный рюкзачок, и озирался по сторонам, озадаченно хмурясь, и спрашивал: "Вы моего папу не видели?" Как вдруг повернулся и, заметив меня, улыбнулся так, что моё сердце уже привычно защемило. Бежит навстречу: шнурки развязаны, лицо красное после физкультуры, футболка от пота липнет к тельцу. Я торопливо выкидываю сигарету в урну и развожу руки в стороны. Раз - и Мишка в моих крепких объятьях, как в домике. Тепло, хорошо. Свой, не родной, но до дрожи свой, сынишка, Мишка. Пахнет спелыми яблоками, сладковатым потом и сырными чипсами.

- Опять в столовой всякую дрянь покупал? - тяну еле-еле за ухо.

Мишка вырывается, смеётся и трётся ухом о плечо.

- Па, отстань, я немного... Я с Маринкой поделился чипсами... это была её идея.

- Ох, как Илья разозлится... - пытаюсь играть в строгость.

А самого так и распирает от улыбки. Дурацкая она такая, широкая.

Я учился улыбаться заново. День за днём, постепенно. И в какой-то момент мои лицевые мышцы, тянувшие уголки губ в угрюмую гримасу, сдались в угоду новым привычкам.

- Не разозлится, - заявляет Мишка уверенно.

- Нет? Это ещё почему?

- Ну, как, - Мишка хитро улыбается и трёт кончик носа. - Папа начнёт ворчать, а ты его раз - руку на плечо положишь, посмотришь на него... Он сразу... успокоится.

Я смеюсь, смеюсь уже в голос.

- Хороший у тебя план. Сам придумал?

- Это не план, па. Это стратегия, - отзывается важно мелкий - и тут же добавляет: - Но я больше не буду есть чипсы до обеда. Не хочу расстраивать папу.

Я мягко улыбаюсь, треплю его волосы и беру маленькую ладошку в свою руку.

- Вот и молодец!..

На постоянную работу по-прежнему не брали. Мне приходилось зарабатывать на дому: переводить технические тексты и получать деньги на карту. Платили хорошо, я не жаловался. Не брали по медицинским показателям. Но причина моего домашнего затворничества была больной темой для Ильи. Он боялся за меня.

Мои шрамы на запястьях воспалились и начали гноиться, но то, что ситуация запущена, я понял лишь тогда, когда сильно поднялась температура и пришлось вызывать скорую.

- Злишься? - слабо спросил я, лёжа на кровати и наблюдая за Ильёй, собирающего мне вещи в больницу.

Голова гудела, всё тело налилось нездоровым пульсирующим жаром. Суставы ломало.

Илья искал необходимое в жуткой спешке: домашние штаны, несколько футболок, зубная щётка, тапочки. Со стороны коридора тоже слышался шорох - Мишка выбирал, какого медведя из своей коллекции запихнуть в мои вещи.

Илья замер с полотенцем в руках и обернулся. К его поджатому подбородку, сорвавшись вниз, скатилась крупная слеза. И мне впервые стало стыдно за то, что я творил с собой. Стыдно за ржавые лезвия бритв. Стыдно за то, что упивался одиночеством и собственным ничтожеством. За острый металл, бороздивший кожу запястий. Стало стыдно за некогда привлекательное желание умереть. И противно.

- Ну, что ты? - мягко улыбнувшись, спросил я. - Теперь всё будет хорошо. Ты мне веришь?

Илья молча подошёл ко мне и лёг рядом, поцеловал в плечо, а потом посмотрел на меня своими бездонно-синими глазами и очень серьёзно и жёстко произнёс:

- Чтоб я больше такого не видел. Чтоб ты больше о таком никогда не молчал. Понял?

Тогда я пообещал не только Илье, но и себе, что такого не будет. Никогда больше не будет.

Из больницы меня выписали довольно быстро. Капельницы, антибиотики и кормёжка по расписанию, хороший и вежливый врач, одноместная палата - Илья никогда не скупился на здоровье.

Выписку праздновали в "Макдональдсе", по настоянию Мишки. Мы с Ильёй посмеивались и многозначительно переглядывались, вспоминая юность. Могли позволить любой ресторан, но для Мишки верхом роскоши был "хэппи мил" с пластиковой игрушкой внутри и апельсиновый сок, который можно тянуть через трубочку.

- Мы с твоим папой часто бегали сюда после пар, - сказал я, откусывая кусок курицы; маленький "Макдональдс" на отшибе города был выбран не случайно. - Наскребали мелочь на рожки с мороженым и еле его вон там.

Я показал на огороженную беседку возле спуска на парковку.

- Арс у моего вафельного рожка всегда откусывал дно, - улыбаясь, добавил Илья. - Оно таяло, и мне приходилось подъедать рожок снизу. Таким вот он был жадным до мороженого.

Мишка рассмеялся. Радостный, что мы снова все вместе обедаем, пусть и в полупустой забегаловке. Под мерный перестук дождевых капель об оконные стёкла.

- Знаешь, я благодарен твоим родителям, - сказал я, когда мы спустились на парковку.

Мишка запрыгнул в машину и, захлопнув дверь, принялся распаковывать игрушку, а мы с Ильёй стояли под козырьком той самой пластиковой беседки. Я курил, а Илья жался ко мне, будто не столько чтобы погреться, сколько чтобы снова ощутить, что он не один. Теперь уже никогда не будет один.

- И Эльке благодарен, что она с тобой встречалась.

Илья вопрошающе глянул на меня.

- Почему?

- Как почему, - я потёрся носом о его плечо. - Они все вместе подарили нам Мишку.

- Верно. Ты чертовски прав, - согласился Илья.

Мы постояли ещё какое-то время, глядя на стену проливного дождя и дымку сизого тумана, скрывающего ломаную линию массивных высоток вдалеке. Я думал о том, что умирать слишком просто, когда нет ничего, что было бы дорого. Но теперь у меня были мои парни. Моя семья. Мой дом, полный любви и счастливого смеха. И поэтому в тот момент я себе сказал: "Я выбираю жизнь!"

страницы [1] [2]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Любовь и романтика, Молодые парни

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>