Горячая гей библиотека

Эй, ты!

Часть 4 (последняя)

Поляна, подготовленная для танцев, была выложена поверх газона серебристыми плитами, но навеса над ней не было. Митька вышел на середину совершенно пустой площадки, которая ярко светилась разноцветными огнями подсветки, и поднял руки вверх. Он задрал голову и смотрел в небо, а вода ручьями стекала по его голым рукам и лицу, струилась за шиворот футболки и затекала потоками сначала в джинсы, потом в его любимые дорогущие кроссы. Митьку распирало от злости. Он чувствовал себя жалким и голым, словно дождевой червь, вылезший на асфальт под всеобщее обозрение. Подставляя лицо струям воды, он прошептал:

- Матушка, ну, сделал я, как ты велела, выставил себя идиотом, и что? Если тебе унизить меня хотелось, то у тебя получилось, я от этого не сдохну, и не такое приходилось терпеть в жизни.

Установилась гробовая тишина. Гости побросали вилки с рюмками и уставились на необычайный перфоманс. Удивительно, но со стороны Митя совсем не выглядел жалким или униженным, наоборот, он был очень хорош, просто дивно как красив - мокрая одежда прилипла к нему, подчёркивая стройное, мускулистое тело, и весь он светился загадочным серебристым светом. Митя думал, что выглядел глупо и нелепо, а на самом деле вода, стекающая по его лицу и голым рукам, делала его необыкновенно сексуальным.

- Надо же, стоит, - удивился Илья Ильич.

Тут в полной тишине внезапно раздался то ли гром, то ли грохот, и все вздрогнули. Это Павел Петрович так сильно ударил кулаком по столу, что вся посуда, стоявшая на нём и примыкающих столах подскочила, рюмки дзынькнули, непроизвольно чокаясь со стаканами, вилки и ножи издали жалобный звон, ударяясь о тарелки, а с многоярусной композиции из фруктов в центре стола шлёпнулось сразу несколько персиков.

- Что, съели? - заорал в полной тишине как ненормальный Павел Петрович, а потом добавил торжествующим тоном: - Теперь подняли все рюмки и дружно выпили по штрафной!

Пока его друзья допивали штрафную стопку, он тяжело поднялся из-за стола.

- Сукин ты сын, Илья Ильич! Не знал я, что ты такой, - сказал Павел Петрович с большим чувством и нотками презрения в голосе.

- Какой это такой? - искренне удивился тот внезапной агрессии.

Павел Петрович только отмахнулся и пошёл пошатываясь, как есть в дорогущем костюме, под проливной дождь в центр поляны. Там он молча обнял Митю за плечи и увёл с вечеринки в свой загородный дом.

Как только они ввалились в прихожую, пьяный Петрович прижал к стене своего промокшего насквозь водителя:

- Почему он, а не я? - спросил Петрович и начал трясти Митьку, словно собирался вытрясти из него не только ответ, но заодно и душу.

Тот молчал, ничего не понимая.

- Что же ты делаешь, Митечка? Со мной, значит, ты шифруешься, а какого-то левого пидора лапаешь у всех на виду? Если бы я не остановил тебя, вы бы там, как... как последние бляди, перетрахались в кустах! Пидор ты, Митя, ёбаный после этого и больше никто! - обиженно, с большим чувством заключил шеф, удерживая Митьку между своих рук, припечатанных к стене.

- Павел Петрович, да я как-то и не скрывался особо. Ну, простите, я не знал, что должен на каждом углу громко кричать о своих сексуальных предпочтениях. А вот про кустики - это вы зря с таким презрением. И не такие люди любили на природе отдаться вдохновению. Великие умы и таланты ценили возможность слиться в симфонию взаимоотношений на фоне красот природы. Вообще-то, Павел Петрович, технически я бисексуал. Это просто к сведению.

- Это, Митя, я уже и сам понял. И про Маринку я тоже всё знаю.

- Блядь... нехорошо как-то получилось. Простите, я не хотел...

- Эх, Митенька, не один ты не хотел, я тоже её никогда не хотел, и у меня с ней тоже всё нехорошо получилось. Видишь, как мы с тобой похожи? Нахрен эту грёбаную Маринку. Неужели ты никогда не замечал, как я смотрел на тебя? - спросил шеф, наваливаясь на него всем своим грузным телом.

Тут его сильно качнуло, и он начал заваливаться куда-то вбок.

Митька с большим трудом удержал его на ногах, решительно притянув к себе за шкирку. Лицо Петровича оказалось как раз напротив, и Митька, особо не задумываясь, просто автоматически чмокнул его прямо в мокрый от дождя нос. Посчитав такой поцелуй издевательством, шеф отпихнулся обеими руками от Митьки и чуть снова не упал. После того как Митька подхватил его за локти, он заявил, помахивая пальцем прямо у его носа:

- Ты что, думаешь, мне всё равно, кому присунуть? Нет, Митенька! Я хочу быть понятым, желанным и любимым, а одолжения мне не надо.

Петрович развернулся и собрался идти к себе наверх, но снова чуть не упал. Митька подхватил его сзади и потащил в душ.

После душа, когда шеф немного отрезвел, Митька сделал всё, чтобы не отказать последнему просящему в этот день: долго ласкал, порадовал минетом, а потом ещё подлаживался и старательно подмахивал. Шеф получил то, чего хотел, а утром - даже и то, о чем вовсе не просил. На рассвете Митька осмелел, проявил инициативу, и сонный, толком не протрезвевший Павел Петрович познал мужскую любовь со всех сторон и ракурсов в роли пассива. Так хорошо и сладко ему никогда ещё не было.

Его редкий секс с женой был унылым и безрадостным. В студенческие годы в пьяном угаре он участвовал в групповухах, но это было так давно, что он и забыл уже. Павел Петрович даже не представлял, чего лишал себя все эти годы. От переизбытка чувств он отвернулся от Митьки и долго лежал молча, что-то обдумывая. Митька растерянно вглядывался в спину умолкшего и ушедшего в себя шефа.

- Ты чё, Петрович? Всё нормально? - прервал наконец тишину Митька, прижимаясь к нему сзади.

Тот сначала вздрогнул от неожиданного прикосновения, а потом замер от накрывшего его удовольствия и чувства единения.

Когда Петрович наконец развернулся, они долго лежали и курили молча, пока он не осознал окончательно, что ни с кем ещё не был так счастлив, как с этим простым и надёжным Митькой. Ему даже лежать рядом с ним вот так, ни о чём не думая, - расслаблено и спокойно - уже огромное удовольствие, которое он ощущал всем своим телом, каждым нервом, каждой ликующей клеточкой.

Наконец Павел Петрович справился с нахлынувшими эмоциями:

- Секс с мужчиной - это совсем другой уровень отношений. Как-то всеобъемлюще, и весь мир изменился - стал проще, шире и глубже, что ли, поэтому эмоции и чувства переполняют меня.

Митька фыркнул и похабно ухмыльнулся.

- Точно глубже, и в некотором роде шире, а про переполненность боюсь даже рассуждать, - сказал он, едва сдерживаясь от смеха.

- Ладно тебе пошлить, ты прекрасно понял, о чём я, - шеф притянул Митьку к себе и нежно потрепал по волосам.

В то утро Павел Петрович впервые за много лет не только опоздал, но и вовсе не поехал на работу.

Так у Мити совершенно случайно сложился полный флеш рояль из похотливой ведьмы, дерзкого валета, высокомерной дамы, благородного короля, ну, и его самого. А что ему оставалось? Не мог же он нарушить слово, данное покойной матушке? С Павлом Петровичем он стал делить постель совсем не из-за денег или положения, просто тот ему давно нравился не только внешне, но и как человек - умный, спокойный, тактичный и какой-то основательный. И только они оба вошли во вкус отношений, как случилось совсем непредвиденное.

Где-то за год до всех этих необычных событий шеф почувствовал неладное с женой, обратился в детективное агенство и узнал про её многочисленные измены и ненадёжность. Митя тоже тогда засветился, даже "весёлые картинки" с ним были, но шеф сделал вид, что ничего не знает, а сам начал потихоньку переоформлять имущество на отпрысков и родных, готовясь к разводу. На банкете, когда его водитель так глупо торчал под дождём, были разрушены последние сомнения в его преданности, а потом настоящий мужской секс "добил" Петровича. В общем, безотказность и близость с Митькой подтолкнули его к принятию важного решения.

После того банкета они проснулись поздно и поднялись ближе к обеду, вместе приняли душ, позавтракали и поехали не на работу, как всегда, а к нотариусу. Шеф переписал на Митьку по дарственной свой загородный дом. Фиктивно, конечно, но всё было оформлено по закону. Митя даже не видел толком верхние этажи этого дома, такой он был огромный, не дом, а целый дворец с летним и зимним бассейнами, тренажёрным залом и игровой комнатой. На участке многоуровневый сад, оформленный в японском стиле с камнями, беседками, водопадами и экзотическими растениями.

- Не хочу я Маринке ничего на блюдечке с голубой каёмочкой преподносить, понимаешь? - объяснял Павел Петрович. - Сейчас она мне все нужные бумаги подписала, а скоро я с ней разведусь, вот в порядок все дела приведу, и - прощай, дорогая. От сына и дочери я никогда не откажусь, ради них и живу, но Маринке оставлю только двушку на отшибе и самый минимум денег на первое время, чтобы с голоду не подохла. Ей в самый раз самой поработать, например, официанткой или горничной, а лучше уж по профилю - прямиком в бордель.

А через некоторое время случилось непоправимое. Кто его знает почему: может, переутомился на работе или перенервничал, только Павел Петрович скоропостижно скончался в конце рабочего дня от обширного инсульта прямо у себя в офисе за рабочим столом.

После похорон Митя долго не мог прийти в себя, горевал и даже плакал, так как искренне любил Петровича. Он посчитал, что нарушать волю покойного, возвращая вдове загородный дом, будет неправильно, поэтому оставил всё как есть и стал жить в нём с Петькой, которому остался бизнес Петровича, а от двух зеленоглазых ведьм Митька давно держался подальше.

Он так и не понял, что за чертовщина творилась с ним после необычного сна. События цеплялись друг за друга, как домино по цепочке или как детали пазла. Не приснись ему тогда матушка со своей странной просьбой, он бы ни за что не встал под ливень с поднятыми руками, как идиот, под всеобщее обозрение, а шеф не разозлился бы так сильно и не обнял его у всех на виду, и потом не было бы их первой ночи, и нотариуса с дарственной, и их отношений. Может, матушка знала, что всё будет именно так?

Эпилог

Петька курит сигарету, внимательно разглядывая лежащего рядом довольного послеоргазменного Митю.

- Эх, Митяй, Митяй! Как же глупо прошла моя юность, можно сказать, я тупо просрал её. Пялился, как дурак, целыми днями в комп, а мог жить по-настоящему насыщенно и интересно. Ты ведь пришёл к нам лет шесть назад? Вот тогда и надо было начинать трахаться. Только время зря потеряли из-за тебя.

Митька затягивается, всасывая побольше ароматного тёплого дыма, и с наслаждением выпускает его, округляя губы, пытаясь сформировать кольца. Потом он довольно щурится, вглядываясь в сизые колечки, медленно уплывающие от него, и цедит сквозь зубы вместе с дымом:

- Помню я твоё самое первое сердечко из кнопок на сидении авто. Романтично, блядь, кто бы спорил, только я тогда эти кнопки не заметил и впопыхах плюхнулся на них. Потом задница ещё неделю болела, а я потом, прежде чем сесть куда, руками всё лапал. Так и осталась эта привычка. Можно сказать, я с тобой не жил, а выживал, озирался и оглядывался, гадая, что у меня в очередной раз окажется под ногами - петарда или дымовуха. И какого хера я тебя сразу не выебал? Сейчас отыграюсь так, что твоя задница ещё неделю помнить будет.

Петька выхватывает из рук Мити недокуренную сигарету и гасит её в пепельнице. Потом он берёт в свои руки его большие выпуклые ладони и прижимает их к лицу. Он вдыхает аромат и целует сначала оголённые запястья, потом каждый бугорок, начиная с Венериного - у основания большого пальца. Петька никак не может надышаться ароматом, состоящим из терпких запахов сигарет, бензина, автомеханики, смазки, латекса и ещё чего-то совершенно неописуемого.

страницы [1] [2] [3] [4]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Любовь и романтика, Молодые парни, Мужики и молодые

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>