Горячая гей библиотека

Холодное лето Питера

Часть 2 (последняя)

- Паша, не снимай, идём прямо в этом.

Я отрываю от шмоток бирки, подхожу к кассе. Девушка всё говорит и говорит, пока не спотыкается, наконец, об: "Ой, Тань, у меня люди тут. Я перезвоню". То, что у меня стояк в штанах, она вообще не замечает. Сканирует бирки. Я прошу пакет, складываю в него старую одежду. Девушка направленно смотрит мимо нас с Пашкой в свою собственную историю.

- Я это, типа, все измазюкаю, - сказал Пашка, когда мы выходим из магазина.

- Не успеешь, - говорю я, стараясь держать зонтик над нами обоими. - Сейчас ещё в магазин за едой. Ты теперь чёткий питерский пацан из Купчино.

- Там купцы жили? - спрашивает Пашка и вдруг резко дёргается, - как тогда, на вокзале.

Навстречу двое ментов в дождевиках. Они на секунду поднимают на нас глаза и проходят мимо. Мы им не интересны. Мы местные и при документах.

- Не дрожи. Почти пришли. Ты хочешь пельмени или пиццу?

- А чего вы хотите?..

Когда мы входим в подъезд, я снова начинаю его целовать и щупать, мне снова хочется ощутить, как у него под моей рукой всё приподнимается и оживает, и чтобы это все это было именно в подъезде, где в любой момент может повернуться ключ, стукнуть дверь, раздадутся шаги, и мы отпрянем друг от друга и посмотрим на нарушителя нашей приватности, дыша тяжело и бесстрастно - ну-ка? И что ты нам сделаешь? Что ты вообще можешь предъявить?

Пашка тихо сопротивляется в ответ, бормоча про душ, и я сдаюсь.

В квартире он сразу идёт в ванную, и я придерживаю дверь ногой: "Не закрывайся!" Достаю из несессера презервативы, стою в двери, смотрю, как он снимает одежду (о господи, да, и трусы!), ищет, куда повесить, как залезает в ванную, включает душ. Затем вхожу в ванную и раздеваюсь сам. Залезаю к нему под душ и намыливаю Пашку везде, смываю, снова намыливаю, и, конечно, намыливаю, промыливаю его поднимающийся член, оттягиваю до упора крайнюю плоть, навожу на головку струю душа, а потом присею на корточки и резко беру Пашкин член в рот, точно зная, что он такого не ожидает, - он и не ожидает.

Я сосу ему - член вполне порционный по размеру, ни большой, ни маленький, - и одновременно нащупываю, ощупываю, прощупываю его яички и попку, намыленным пальцем ищу вход в пещерку, затем поднимаюсь, дотягиваюсь до положенного на край раковины пакетика с презиком. Я люблю этот звук надрываемого серебристого пакетика: он означает, что сейчас, через секунду, либо вставят тебе, либо вставишь ты, всё, отступать поздно, оба согласны.

Я вставляю Пашке безо всякой смазки, по одному мылу, наклонив Пашку и заставляя его упереться руками в бортик ванной, понимая, что могу войти сразу на всю глубину, - и, да, вставляю сразу до упора, до яиц, он стонет в ответ почти неслышно, ему привычно, - а потом приподнимаю его, прижимаю к себе и начинаю долбить, долбить, долбить со всей силы, и это ему тоже привычно, а непривычно ему, что мои пальцы обхватывают его член, двигаясь туда- сюда, и он не сразу ловит это двойное движение, члена в заднице и пальцев на залупе, а я совсем перестаю сдерживаться, с такой силой мне хочется его трахнуть, ну всё же понятно, и он вдруг тоже перестаёт сдерживаться, вздрагивает, ловя не только мой, но и собственный кайф, удар, удар, мои яйца по его яйцам, раскачивающимся в мошонке, лобок по ягодицам, удар, удар, ещё сильнее, сильнее, ебу, еби! - а! а! а! - я облапливаю его свободной рукой со всех сил, с другой дрочу ему тоже со всех сил и, не в силах удержаться, кричу. Пашка еле слышно мычит. Наверное, он привык, что в таких случаях лучше молчать. Мутные капли вперемешку с прозрачными каплями стекают по кафелю.

Полминуты, чтобы прийти в себя. Я стою, не спеша вытаскивать член из Пашкиной попки, наслаждаясь падающей горячей водой, тяжело дыша. Потом вытаскиваю член, снимаю презик, вопросительно смотрю на Пашку. Он тут же наклоняется и облизывает мой хуй.

- Класс. Ещё сегодня раза три выдержишь?

Он кивает, как о само собой разумеющемся.

Я вытираю его большим махровым полотенцем, влезаю в махровый халат (хозяева квартиры, спасибо, оставили), и мы идём в кухню. Пашка так и сидит - голый, лишь с полотенцем на плечах. Пиццу в духовке остаётся лишь разогреть, и Пашка ест с наслаждением, а я подливаю ему вина и с таким же наслаждением ощущаю, как во мне поднимается новая волна возбуждения.

Проношу презики и смазку, распускаю пояс халата:

- Паша!

Он доедает кусок, облизывается, подходит. Я притягиваю его к себе и снова беру его член в рот, мне по кайфу, что Пашкин хуй в моем рту набухает, растёт, но что Пашка при этом не знает, как к этому относиться. Ему явно кайфово, но он к такому точно не привык, а я наслаждаюсь его замешательством, пока хватает сил терпеть желание. А когда перестаёт хватать, я снова надрываю серебристый квадратик, натягиваю резинку и усаживаю Пашку на себя, повернув лицом к себе, целуя и играя с его членом. И снова вхожу в него: легко и до упора. Завожу руки ему под бедра. Пашка лёгок, даже слишком лёгок, чем это можно по нему сказать. Я приподнимаю его и опускаю, снимаю его со своего члена и насаживаю на член. Он быстро схватывает ритм, упираясь ногами в стул, - и вскоре начинает течь смазкой: значит, я добрался ему до простаты. Он обхватывает меня за шею, запрокидывает лицо и начинает скакать быстрее и быстрее. Я целую его, но он снова не отвечает, и тогда я просто начинаю посасывать, облизывать его губы, и темп учащается. Я беру его член, но он отводит руку, и я понимаю, почему - Пашка уже на пределе, но сначала хочет доставить удовольствие мне. И только когда - на! Вот! Получи! Вот так, до упора! - я начинаю извергаться в него, он сам кладёт мою ладонь себе на член, и через пару движений молчаливо кончает, закусив нижнюю, зацелованную мной губу.

Мы просто сидим на кухне. Он сидит на мне, на моих коленях, и я всё ещё внутри его.

- Пашк, тебе было хорошо?

Он молча кивает. Медленно приподнимает задницу, соскакивает с меня, с моего члена. Он в ванную. Возвращается. Спрашивает, можно ли ему ещё немного вина. Я наливаю, понимая, что, в общем, говорить не о чем. Пашка извиняющимся тоном произносит:

- Кароч, я посплю чуток? Я, типа, совсем отрубаюсь.

Дождь и день на улице всё такие же серые и беспросветные, и я вдруг понимаю, что тоже жутко хочу спать. Обнимаю Пашку, укрываю его одеялом, вжимаюсь в него - а просыпаюсь, когда уже вечереет. "Белые ночи..." Темень за окнами, темень. И дождь. Пашка лежит так тихо, что я даже пугаюсь - дышит ли? Дышит. Я кладу руку ему на пах, провожу от кустистых зарослей вниз, глажу, желание нарастает, желание животное и постыдное, - не потому, что я хочу трахаться, а потому, что Пашка сделает всё, что я хочу. Я хочу его взять вот так, на кровати, чтобы он лицом вниз. Я так его так и беру, то раздвигая ему ноги, то обхватывая их своими, пока не начинаю ловить движение и наслаждение ме-е-едленное, тонкое, как смычком по струне, - да это и есть мой смычок, которым я извлекаю музыку удовольствия, а Пашка мой инструмент, которого не спрашивают, хочет он играть или нет, и которого после игры только и останется, что убрать в футляр.

Когда мы кончаем (он - в махровое полотенце), я предлагаю поужинать в кафе - тут грузинское неподалёку. В кафе Пашка ожидаемо выбирает шашлык, а я беру для нас обоих ещё и зелени, и лобио, и сациви, и сулугуни, и кувшин вина. В общем, вина уже многовато, я никогда столько не пил, но тут я просто заливаю свою немоту, свою невозможность о чем-либо говорить с этим парнишкой, которого я сам в свою жизнь и втащил. И я с тоской думаю о том, что обещал его завтра сводить в Эрмитаж. И Пашка так и молчит весь ужин, спросив один раз только, сколько может стоить самый дешёвый телефон и какой тарифный план лучше.

Мы возвращаемся в квартиру, и, перед тем как заснуть, я не удерживаюсь и прижимаю его голову к своему паху и беззвучно и быстро получаю своё.

А когда я просыпаюсь, Пашки со мной нет. Его нет ни в гостиной, ни на кухне, ни в ванной. Ни рюкзачишко его, ни пакета со старыми шмотками. Я бросаюсь к своему рюкзаку: паспорт, ключи и кошелёк на месте, но кошелёк не там, где обычно. Я раскрываю его: так, карты на месте, деньги вроде бы тоже. Хотя... между тысячных бумажек сложенный листок. "Извините я взял 2 т.р. на телефон. Верну на карту когда не знаю. Скоро не смогу. Павел".

Я подхожу к окну. Там всё так же, вне времени дня, дождливая питерская хмарь.

Ну, значит, надо варить себе кофе, а потом ехать в Эрмитаж. И там, может быть, мне повезёт встретить какого-нибудь одинокого паренька с умными глазами из хорошей петербургской семьи, который оценит и одобрительно откликнется на моё замечание по поводу античной коллекции или лукавого ангела Каналетто.

страницы [1] [2]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Мужики и молодые, Случайное знакомство

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>