Горячая гей библиотека

Расплата за упрямство

Часть 2 (последняя)

И с этими словами он обнимает меня и проводит ладонью у меня по груди вниз и засовывает руку в трусы. И я - всё, готов к труду, но не готов к обороне... Я поворачиваюсь к Мишке и бешено начинаю его целовать. Рот целую, нос, глаза, уши, шею, снова рот. И чувствую, как его штука, его болт, упирается мне в живот, и, чуть не теряя сознание, языком веду Мишке по груди, все ниже, и сдёргиваю ему руками его эти пижамные штаны, и, дурея от запаха его тела, от такой, знаешь, смеси запахов самца и шампуня, то есть похоти и свежести, беру его хуй в рот. И, понимая, что надо убрать зубы, неумело, но начинаю со всей силы сосать. Почти взрываясь от одного сознания, что я теперь точно пидор, вафлер, соска, гей - сосу Мишкин болт. Кстати, чуть кривой, приподнятый вверх, длинный и острый с конца. Яйца Мишкины мацаю, жопу его охуенную тугую-налитую сжимаю, бедра глажу. А потом он так же точно мне. Мишка мой хуй сосёт! Причём я кладу, почти швыряю его затылком на подушку, насаживаюсь ему хуем на рот сверху, и ебу, ебу! Вообще пиздец!

Но самый кайф начинается, когда Мишка, насосавшись меня и закашлявшись от подступающей рвоты, хватает меня и ложится на меня сверху, распластывая. Он же крепкий парень был. Крупные бедра. При этом почти безволосые ноги. Крупная безволосая грудь. Крепкие, в лёгком пушке, руки. И он меня распяливает, распинает, разводит мне ноги своими ножищами, руки прижимает своими лапищами и шепчет жарко в ухо: "Бляяя, хочу тя отодрать в попку, а потом, если хочешь, ты меня... тебя так или раком?" - "Та-а-ак..."

Ну, и - возня, шебуршание, вот Мишка, понимаю, достаёт презик и надевает, вот его шёпот невнятный, что-то вроде, "у, бля, вазелин нужен или крем", вот он куда-то исчезает в темноте, возвращается, и вот своим тараном начинает водить по подмазанным створкам ворот, начинающим приоткрываться, - своим жезлом, стволом, долотом, зубилом, болтом, и он так водит без проникновения ещё, но самого нежного во мне уже касаясь, а я чувствую вдруг, как дико начинаю хотеть, чтобы мы слились, соединились, чтобы я тоже вдруг стал Мишкой и как бы оттрахал себя самого... Я реально хочу себя всего отдать Мишке со всеми своими фишками, про которых никто, никакая мама не знает, - целиком. Пропеть ему про все твои-мои трещинки. Ну, старик Фрейд нашёл бы что сказать по этому поводу, - но я был нем, я даже не шептал, а только стонал, и начинал понемножку подмахивать, типа, ну Мишка, ну кончай мучить, ну да, ну мы уже начали, давай, давай, давай!.. И он давал, но не конца, и я в темноте чувствовал его улыбку, улыбку наслаждающегося мучителя, намеренно промахивающегося от попадания туда, где наслаждение и избавление... а потом он стал как бы приостанавливаться у моей дырочки, запинаться, замедляться, и я начал все больше раскрываться... Я чувствовал себя, как новый цветок, который за эту ночь предъявил миру свой бутон, - прости мне эту пошлую высокопарность! Ну, я никогда раньше не экспериментировал со своею попкой (в отличие, как потом выяснилось, от Мишки), ничего туда не вставлял (а Мишка потом признался, что вставлял себе съёмную ручку от сковородки, убедившись при своих мастурбациях, что толк от вхождения в эту дырку для обладающего ею парня и правда есть)... И гетеросексуальный Мишка, получается, давал мне ускоренный курс гомосексуального обучения.

"Ты ведь хочешь теперь, как с-с-сучка... - шипел он, пропевал он мне в ухо, покусывая его, облизывая языком. - Хочешь ведь, чтобы я тебя разъебал?.."

Я плыл, я тек, причём уже и буквально, и действительно, как с-с- сучка, попкой вилял, - и вот тогда он в меня вошёл. Наверное, на сантиметр или два, не больше, - но я завыл не от боли и не от кайфа, а от предвкушения кайфа. А потом Мишка из меня вышел, и снова стал мучить - рядом, мимо, остановка, мимо, и снова вошёл, и вышел, и снова, но уже поглубже, пассажиры, проходите в центр автобуса, простите, вы на следующей выходите, нет, не выхожу...

Я лежал с закрытыми глазами, мыча от наслаждения отдаваться, а когда глаза открыл, они уже к темноте привыкли - увидел, что Мишка смотрит на меня с такою улыбкой, которая как бы немного и усмешка. Ему кайф был не просто попробовать парня, а увидеть, что чувствует при этом парень.

И этот первый вход в меня продолжался так невыносимо, невыносимо, невыносимо долго именно по этой причине. Мишка доводил до кипения и меня, и себя. Но только если я хотел: Взрыв! Бум! Разорви! Хиросима! Меня не жалей! - и никак не мог себя контролировать, - то он хотел того же, но себя контролируя. Он доводил меня до края. То есть подводил меня к краю. А сам чётко стоял на краю, не давая в бездну свалиться. The catcher in the rye, называется. Я не выдерживал, начинал подмахивать, он меня останавливал. Я шептал тихо, сдавленно, даже не шептал, какой-то придушенно шипел: "Дава-а-ай!", он в ответ: "Тогда смотри мне в глаза и по- нормальному попроси".

И вот представь. Тебя первый раз в жизни собирает отдрючить в задницу дико нравящийся тебе пацан, который к тому же твой верный товарищ и друг. И он уже на пару сантиметров входит в тебя. И ты уже, преодолев первую боль, подсаживаешься на невероятный кайф. И ты возбуждён так, что нужны всего лишь пара секунд, чтобы разрядиться и кончить. Ну, лишь пара толчков его члена тебе в задницу - и пара движений собственной рукой по своему члену. Но пацан-товарищ говорит: "Не-е-ет..." и отводит, заламывает твои руки: "Попроси-и-и хорошо-о-о..." И я даже уже не прошу, я умоляю: выеби! Меня! Отъеби! До упора! Не могу! Больше!

А он шепчет мне в ухо, лежа на мне, раздвинув и прижав мои бедра своими бёдрами, прижав меня к дивану всем своим телом: "Попроси-и-и... по- настоящему..." - и глаз у него и смеющийся, и бешеный такой.

И тогда я даже уже не шепчу, а и отчаянно внушаю ему: "Мишка! Я хочу, чтобы именно ты, ты, Мишка, Мишенька, именно ты, мой лучший дружок, выебал меня сейчас до самого дна! Чтобы твоя залупа пробила насквозь мою жопу! Мишка, я хочу кончить именно под тобой! Выеби меня наотмашь!"

И тогда он целует меня в губы так страстно и нежно, как, прости малыш, даже ты не умеешь целовать. И вынимает свой член из меня, а потом вводит в меня. И кладёт руку на мой член, и оттягивает крайнюю плоть тоже страстно и нежно, и шепчет мне: "Это не ты с парнем ебешься, это именно я ебусь сейчас именно с тобой".

Ну, и дальше - финальный аккорд. Я даже не ору, я свирищу горлом что-то вроде "ябудуэтопомнитьименнотыподтвойхуй", и помню его лицо в моей сперме.

И потом, когда мы уже отлежались и отдохнули:

- Мишк, ну ты же по бабам, вроде?

- Я по ним. Я же сейчас спал не с парнями, а именно с тобой. Просто ты интереснее тех баб, с которыми я спал...

Ну вот. А все остальное было, в общем, несущественно после того, что я понял: что с тобой могут спать не потому, что ты парень, а потому, что ты - это ты. И тут причина, почему, будучи геем, ты можешь переспать с девчонкой, и почему, не будучи геем, ты можешь переспать с парнем.

Но есть на следующий день я трахнул Мишку, как мы и договаривались, поставив его раком, заставив прогнуться, и ему было больно, и он даже кричал - но это уже не было так ярко и сильно, как в ту первую ночь. То есть это было очень классно, конечно, но уже без яркости первоначального смысла: я преодолеваю себя ради персонально тебя... То есть там тоже было преодоление, но как бы уже опробованное, то есть не запретное, а вполне возможное... И ещё потом ещё у нас каждую ночь был секс, когда отдавался ему я. Но всё-таки мы оба чувствовали, что это уже не то. То есть не то, что в первый раз именно мы друг другу дали, а кроме нас не мог нам дать никто. И в итоге после этой недели в квартире без родителей мы остались просто друзьями, товарищами, доверяющими друг другу переживания или опыт, который не доверишь больше никому. Но уже не спали друг с другом. То есть я этого, конечно, хотел, но понимал, что Мишке этого уже совершенно не нужно.

А потом, через год где-то, Мишка первый раз несчастно влюбился, и я знал об этой несчастной любви все, до мельчайших деталей, и тогда и мы разок снова переспали с Мишкой, целуясь, лапаясь, обнимаясь, облизывая друг друга - просто потому, что ради этой предельной откровенности следовало переспать, - это был, если говорить честно, не столько секс, сколько мастурбация, потому что я был не собою, а как бы Мишкиным двойником, который знает про него совершенно всё. А ещё через год я несчастно влюбился, и тогда уже он знал о моем возлюбленном всё, но тут мы с Мишкой уже не спали, и просто я, рассказывая о своём страстном несчастье, плакал, а Мишка, обнимая меня, целовал и утешал. Но целовал, да, в губы...

А урок остался уроком. Бывают такие истории, когда важно, что ты трахаешь не парня, а человека, у которого есть конкретное имя и конкретная история. То есть ты трахаешь не столько тело, со всеми его родинками, волосками, шершавостями, - а конкретную историю этого тела. И тебя трахает не парень, а тот, у которого есть конкретное имя и история этого имени.

Иногда это сильнее того, что ты гей.

Иногда - нет.

Ну что, котёнок, у тебя снова стоит? И стоит на меня?.. Ну иди сюда! Неважно всё то, что я сейчас наговорил тебе - просто иди! Давай! У!... М-м-м...

страницы [1] [2]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Любовь и романтика, Молодые парни, Первый раз

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>