Горячая гей библиотека

Новости (глава 4)

Часть 2

Ребята стали разъезжаться еще до обеда, и многие прощались надолго, зная, что не увидятся, скорее всего, до начала следующего курса. Почти все пожимали на прощание лапу Каштану, который с беспечной радостью награждал всех отбывающих повиливанием хвоста, облизывал руки и лаял на уезжающие машины, что какая-то девочка назвала хорошей приметой. Саша старался справедливо сортировать мусор по уезжающим командам (видимо, по степени вони из пакета) и каждый раз объяснял, как учительница в коррекционном классе, как доехать до правильной помойки - была по пути, видимо, еще какая-то неправильная.

Мы с Сережей, Андреем и Петей остались помочь Саше убраться. Пока мы мыли посуду в четырех разных раковинах в доме, разбив в процессе две чайные пары и одну тарелку для фруктов, Андрей, разведя в ведре какое-то средство, от которого, судя по запаху, это ведро должно было расплавиться, не то мыл, не то дезинфицировал пол, с усердием, позволившим бы ему квалифицироваться в национальную сборную по керлингу.

По двору разносился запах жаркой влаги от нагретого бассейна, травяной свежести и каких-то цветов с соседнего участка. Перед тем, как загрузить рюкзак в машину, я обыскал всю баню как в детективном сериале, чтобы удостовериться, что мы ничего не забыли и не оставили никаких улик. Возвращение домой, которое казалось далеким и недосягаемым в пятницу вечером, катило в глаза, и от переживаний почему-то задергался живот и захотелось пить. Я постарался отогнать тревожные мысли и поиграть с Каштаном, пока Сережа и ребята курили в тени уродливой беседки.

О чем я думал на той лужайке? Появилось ощущение, что я, с одной стороны, стал носителем важного секрета, который ни в коем случае нельзя позволить никому раскрыть, но, с другой стороны, что между нами с Сережей все стало настолько наглядным, что об этом секрете мог легко догадаться каждый, даже ребята в машине, даже Саша, даже Каштан. Из-за этого противоречия внутри заиграли первые ноты какой-то мнительности, которая не была еще различимой музыкой.

Я помню, как в боковом зеркале отразились сохнущие от жары кусты шиповника, облицованная сайдингом баня за подрагивающим переливом солнечного света над голубой плиткой бассейна, расстроенный Каштан и Саша, который побрел закрывать ворота. Машина покатилась по дороге, к облегчению всех соседей.

Возвращались мы той же дорогой, будто бы уже разграбленной и на которой не осталось нетронутых видов и новых впечатлений: я узнавал столбы с объявлениями "оформление участка", "коммуникации недорого", дорожные знаки, покосившиеся автобусные остановки, на которых не было ни автобусов, ни пассажиров, зеленые пятна лесополос в покатых полях и степях, заполнивших горизонт до самого синего неба.

Из-за того, что выкатились мы только в пятом часу, пришлось ехать по двухполосной дороге в плотном потоке с другими машинами, направляющимися в город в воскресенье вечером, и Сережа почти не обращал внимания ни на нас с ребятами, ни на музыку в магнитоле, потому что ему часто приходилось обгонять грузовые машины, выскакивая на встречную полосу, из-за чего у меня каждый раз сердце начинало биться сильнее.

На въезде в город вечерело, и машины выстроились в стройные, узкие заторы. Помню как из-за сгущающейся на западе синевы казалось, что тяжелел воздух, и с этой тяжестью росло чувство беспокойства, и вот под лишенный всякого благозвучия оркестр автомобильных сигналов, под звуки трещотки у железной дороги, по которой тащилась та самая электричка, про которую говорила мама, под скороговорки диктора по радио в голове закрутились какие-то мысли: а как теперь вести себя, чтобы родители не догадались? А поймет ли отец, когда вернется с вахты? А ребята, может, они тоже уже нас вычислили? А не смотрят ли на нас люди в машинах в соседнем ряду?

Я был заперт в этом внутреннем беспокойстве, пока Сережа добросовестно, как профессиональный шофер, петлял по городу, в котором невесть откуда в летний воскресный вечер взялись пробки, развозя Андрея и Петю по двум разным районам. Когда Андрей протянул мне руку через открытое окно, я заозирался по сторонам, не готовый к тому, что поездка закончилась.

Сережа смотрел на меня с какой-то не то ухмылкой, не то с усмешкой.

- Пошли в кино? - вдруг выпалил он.

Я закивал с силой, которой не должно было остаться в мышцах и суставах после того, как мы две ночи подряд трясли головами под музыку и после выступления в импровизированном караоке. Его предложение избавило от необходимости придумывать, сочинять, подарило сколько-то времени перед тем, как я вернулся бы домой, уже навсегда другим, но самым главным было то, что я обрадовался из-за того, что Сережа, тоже, кажется, не слишком хотел возвращаться домой.

Мне особенно дорог тот вечер, потому что тогда нарушилась та рутина неопределенности, когда он просто подвозил меня домой, а я тянул время и не вылезал из машины в тщетной надежде на что-то большее. Мы без труда нашли свободное место на парковке у нового кинотеатра, который оборудовали в здании старого советского речного вокзала. Я регулярно натыкался у однокурсников в контакте на фотографии оттуда и сам собирался сходить, но из-за экзаменов не мог найти время.

Ремонт в общем- то оказался сердитым и не позволял разглядеть в новом владельце большого поклонника большого экрана, но нужно отдать ему должное за то, что он занавесил стены репродукциями рекламных плакатов советских и американских картин в хронологическом порядке; это позволяло тем, кто приехал слишком рано, слоняться по пустым коридорам как в галерее или в музее, пытаться угадать кинозвезд на плакатах, казавшихся необычайно пестрыми на фоне серых стен, на которых еще сохли морщины белил и серой краски.

Сережа, конечно, застрял в зале, где висели плакаты сидящего на мотоцикле с дробовиком Шварцнегера, с красной лампой в одном из глаз, и где висели в космической пустоте, как планеты, головы Брюса Уиллиса, Миллы Йовович и Гэри Олдмана.

Фильму, на который мы купили билеты, наверное, не суждено было стать таким популярным, чтобы его постер вывешивали в кинотеатре или в музее; я не помню толком ни названия, ни сюжета, но помню, что в главной роли был Лиам Нисон и что он работал в каком- то военном отряде. Впрочем, мы вели себя так, что мы не запомнили бы фильм в любом случае: от безобидного хватания друг друга за руки каждый раз, когда кто-то запускал пальцы в ведро со сладко-соленым попкорном Серега быстро перешел к поцелуям, а точнее, к их подготовке. Он выбрал билеты так, чтобы мы сидели подальше от редких зрителей в центре, но в почти пустом зале все расселись в почти произвольном порядке, и чтобы избежать ненужного внимания, нам пришлось подняться выше на три ряда.

Я помню, как я едва успевал следить за его губами, когда весь смысл картины на экране свелся к тому, чтобы время от времени дать нам нужную темноту для быстрого поцелуя, как мы уронили на пол ведро с попкорном, просыпав половину, как я стал озорничать, притягивая его за футболку и не отпуская, даже когда в зале становилось светло, как изменился вкус в его рту из-за газировки и поп-корна.

Тогда в этой необходимой мне близости я испытал ощущение какого- то доверия ко всему, что происходило и что недавно меня настораживало, если не пугало. Сережа виделся и проблемой, и ее решением, кем-то, кто со мной впутался в какую-то историю без обещанного счастливого конца, но кто так же, как и я, должен был теперь искать какой- то выход. Наверное, в этом была отдельная черта его привлекательности для меня: то, что для него все это тоже было каким-то сломом привычного хода вещей, что он всего этого тоже как бы не планировал, и теперь искал какие-то ответы на звучавшие в голове вопросы. Мы были как будто одновременно и подельниками, и напарниками по расследованию. Я знал, я чувствовал, что у него никакого готового простого ответа не было, но с ним было не страшно отправиться на поиски, к чему бы они ни привели.

- А что вообще происходит на экране? - прошептал я, когда сюжет стало уже невозможно постичь.

- А тебе не все равно?

- Ну уж как-то за билет обидно.

- А может я просто тебя полапать хотел? - спросил Сережа и тут же сам дал ответ на тупой вопрос.

- Ты бы не стал меня обманом зазывать в кино на такой фильм, чтобы просто полапать, - улыбнулся я.

- Такой фильм?

- Ага. Великий.

- Но заманил же, как видишь, - цыкнул он. - Попался.

В какой-то момент мне захотелось залезть ему на руки на кресле, и в тот же момент Серега, как будто синхронно предчувствуя, что мы перегибаем палку, спросил:

- Пойдем, может, прогуляемся?

- И не узнаем, чем все это закончится? Ладно, ладно, пошли. Давай только без рук.

Он всё же шлепнул меня по заднице, когда мы, выходя из зала, скрылись за лестницей от зрителей, некоторые из которых, судя по выражению их лиц, тоже готовы были отказать себе в удовольствии узнать, чем закончится фильм.

Вечер на набережной встретил нас пробудившимися комарами и мошками, теплым ветром и сумерками; солнце скрылось уже за облаками у самого горизонта, и свет в небе остался размытый. Мы зашагали по пляжу к большой спортивной и детской площадкам, под ногами захрустел песок. Я нес ведро с остатками поп корна, который время от времени бросал хохотуньям.

- Ты бы мог никому про нас пока не рассказывать? - спросил Сережа громко, обращаясь будто бы не ко мне.

- Что?

- Ну держать это по...

- Серега, а кому бы я стал рассказывать? Я, если что, тоже не хотел бы, чтобы кто-нибудь раньше времени узнал.

- Узнал что?

- Что у меня жених появился? - самодовольно выпалил я, швырнув в него зернами кукурузы.

Серега принялся гоняться за мной по пляжу, но я уворачивался, хотя он был и быстрее; в какой-то момент, пришлось запрыгнуть за линию прилива и промочить ноги, но не даться ему и не выронить ведро с попкорном.

- Сука. Ну ты и долбаеб, - с одышкой засмеялся он, задрав голову. - Жених! А ты у нас кто? Невеста? 

- Честная ё. Да. Как в песне Глюкозы.

- Иди сюда, - поманил он меня рукой. - Невеста, блядь.

Я вышел к нему, и мы зашагали к площадке, на которой какие-то ребята играли в пляжный волейбол. Джинсы набрали воды и липли к щиколоткам, а песок пенился под мокрыми подошвами.

- Ты чего хмуришься? - спросил он. - Не из-за фильма расстроился?

- Нет, - отмахнулся я, усевшись на качели. - Просто не хочу домой. Ты мне поможешь на днях?

Он зашел за мою спину, чтобы раскачать меня; я почувствовал его якобы случайное дыхание на затылке.

- Надо помочь с чем? - прозвенел его голос. - Сбежать из дома?

- Нет. Надо перевезти кучу вещей из квартиры. Может быть, в несколько заходов.

- А какого ответа ты ждешь? - фыркнул он.

- В смысле?

- Ну конечно помогу! Нет блядь, брошу тебя одного с вещами.

Качели заскрипели, и я краем глаза видел, как хохотуньи совершали облеты в приглушенном лиловом свете вечерней зари; он толкал меня все выше и выше в воздух, и я смеялся так сильно, что дыхание захватывало, и было совсем не страшно, и все казалось понятным.

страницы [1] [2] [3]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Любовь и романтика, Молодые парни

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>