Горячая гей библиотека

Мичман Дольский

Часть 3

"Пожёстче, пожёстче", - словно заклинание, твердил про себя Михаил, направляясь в камбуз. В дверях его встретил радостный возглас Шестакова:

- О! Кого мы видим! Наш помощник шеф-повара пришёл!

Матросы, уже сидевшие на табуретах вокруг кастрюли с очистками и занятые делом, заулыбались. Кок подошёл к мичману.

- Значит так, эту корзину картошки перечистят - меня позовёшь, я ещё выдам, - и вышел из камбуза.

- Ну, что ж ты его отпустил? - не унимался Шестаков. - Поговорил бы, у вас ведь столько общих тем. Обсудили бы кулинарные рецептики. "А как вы делаете такой-то салатик? А я туда добавляю трюфеля и анчоусы. А какое ваше любимое блюдо? Пирожное пти-фур? А я предпочитаю устриц в лимонном соке". Поболтали бы о своём.

Матросы уже откровенно смеялись. "Пожёстче", - снова вспомнилось Мише. Он набрал воздуха в грудь и крикнул, пытаясь подражать интонации Мордюкова:

- А ну, прекратить!

Шестаков поднялся со своего места и сделал шаг по направлению к мичману.

- А ты мне рот не затыкай, Миша. А то у меня ножичек в руках, как бы худым не кончилось. Впрочем, я тебя и без ножичка в любой момент в бараний рог согнуть могу, ты ж знаешь. Стоит мне тебя... как бы это сказать... попросить как следует, и ты сам вместо меня картошку чистить будешь, да потом ещё весь камбуз языком вылижешь, ты понял?!

У Дольского на глаза навернулись слёзы. Он пытался справиться с ними, пытался что-то сказать, но предательский ком в горле не позволил ему произнести ни слова. Отвернувшись, он поспешно выскочил за дверь камбуза. Близкие слёзы - это был просто бич для Михаила. Он с детства был таким: чуть что - и в рёв. К сожалению, с возрастом это не прошло. Он не был трусливым, в училище часто дрался и спокойно переносил боль. Но от обиды Миша ревел, как пацан, и не в силах был сдержаться.

Вечером, после ужина, к нему подошёл Шестаков и тихо проговорил:

- Спустись-ка в трюм, мичман. Разговор есть.

Дольский догадывался, что у того за "разговор", поэтому не пошёл. Через четверть часа Шестаков снова подошёл к нему:

- Я тебе что, шавка цепная, чтоб сидеть и ждать тебя чёрти-сколько?! - злобно прошипел он, наклонившись к мичману. - Сказано тебе - спускайся в трюм, а не то все узнают о том, что ты уже не целочка, понял?

Выхода не было. Через пять минут Михаил пришёл, куда было велено. Шестаков сидел на тюках, спустив штаны и подрачивая свой возбужденный конец. "Какой здоровый", - с ужасом подумал мичман.

- Ну, чё встал? - грубо окликнул его Иван. - Раздевайся!

- С-совсем? - от волнения Миша даже начал заикаться.

- Совсе-ем? - мечтательно протянул матрос. - Что ж, пожалуй, что и совсем.

Мичман снимал одежду, а Шестаков любовался им. "Бля, какой же он аппетитный", - подумал Иван, оглядывая эту хрупкую обнажённую фигурку с тонкой талией и выпуклой попкой. Ему даже пришлось перестать дрочить свой член, чтобы не кончить раньше времени.

- Ложись на живот. Ноги раздвинь... вот так.

Он послюнявил парню очко и стал вдавливать в него свой уже скользкий от выделяемой смазки хуй. Миша застонал.

- Терпи, мичман. Ты ж уже не целочка, худшее позади. Терпи.

Но когда он вошёл полностью и начал двигаться в норке Дольского, то парень просто заорал от боли. Шестаков дал ему по затылку, от чего тот уткнулся лицом в тюк.

- Не ори, ты, шлюха долбаная! Будешь орать - ебало раскрошу, ты понял?

Миша стиснул зубы и стал сдерживать крики. Матрос снова начал фрикции, а руками в это время поглаживал тело парня. Его руки скользили по бокам, по спине, по ягодицам мичмана, в то время как член размашисто двигался в тесной норке. Иван закрыл глаза от наслаждения и только слушал, как его яйца шлёпаются об упругую попку командира. К удаче Михаила, кончил матрос довольно быстро. Спустив всё до капли в попку Дольского, он вынул, наконец, свой член.

- Ух, заебись как хорошо! А ты далеко это собрался? - спросил он Дольского, который стал подниматься с тюков.

- А что? - растерянно пробормотал тот.

- Лежи, сейчас ещё разок выебу, тогда пойдёшь.

- Не надо.

- Чё это не надо? Столько давал, а теперь "не надо"?

- Вань, мне больно очень, - со слезами на глазах тихо произнёс мичман.

Жалость вновь шевельнулась в холодном сердце Шестакова.

- Больно? Что, очко болит?

- Да.

- Ну-ка, повернись. Дай посмотреть, - и Иван снова уложил мичмана на тюки.

Он развёл в стороны половинки пухлой попки парня. Очко ещё не закрылось и выглядело так соблазнительно, что у Ивана закружилась голова. Оттуда вытекала сперма с явной примесью крови.

- Да, порвал я тебя немножко, паря, - он нежно погладил его попку. - Но это скоро пройдёт, вот увидишь. Ну-ка перевернись. Дай я тебя немножко поласкаю. Сразу про боль забудешь.

Он перевернул мичмана на спинку и стал его лапать. Везде. Он гладил его по плечам, мял ладонями грудь, целовал соски. Потом спускался ниже. Его ладони прошлись по бокам и спустились на бёдра юного командира. Матрос покрывал поцелуями внутреннюю сторону этих бёдер, всё ближе подбираясь к промежности.

Член у мичмана уже давно стоял, и он постанывал от удовольствия. Он действительно совсем забыл о боли, когда матрос взял одной рукой его член и начал подрачивать, а второй захватил и стал массировать яички. Михаил застонал уже в голос.

- Что, нравится, сучка? - ухмыльнулся Шестаков. - Нравится, когда тебя мужик лапает? Приятно?

- Даа, - только и успел выдохнуть мичман, извергая сперму себе на живот и грудь.

- Ты чё так сразу-то? Давно не кончал, видать?

Покраснев от смущения, Дольский приподнялся на мате и попытался растереть сперму по своей груди.

- Ну, чего зря размазываешь, - остановил его Шестаков и, нагнувшись к своим штанам, достал из кармана носовой платок, которым вытер сперму парня с его груди и живота, а заодно, раздвинув ножки, промакнул ещё влажное очко.

- Ну вот, теперь ты в порядке.

- Можно идти?

- Щас! Идти. Мне второй раз надо! Да не бойся, не трону я сегодня больше твою жопку. В ротик возьмешь, - добавил Шестаков, снова начиная поглаживать свой возбуждённый кол.

- Что?! - Дольский испуганно вскинул глаза на Ивана.

- Ой, да ладно, Миш, не ломайся. Всё равно придётся, так чего уж.

- Я не умею.

- Да чего там уметь-то? На колени становись, в рот бери да соси, - усмехнулся Шестаков.

Он совсем снял штаны, сел на тюки и, задрав рубаху, широко раздвинул свои мускулистые волосатые ноги. Его возбуждённое хозяйство открылось перед Мишей, и тот даже невольно залюбовался этим огромным членом и столь же приличного размера яйцами. Дольский опустился на колени и взял в руку твердый возбуждённый хуй матроса. Он стал его поглаживать, потом целовать, с удивлением обнаружив, что это не вызывает у него никакого отвращения. Даже напротив, ему приятно трогать этот здоровенный член и слышать стоны удовольствия его обладателя.

- В рот бери, - простонал Шестаков, и мичман, лизавший в этот момент лиловую головку члена, вобрал её в рот и стал посасывать.

- Даа, вот так. Давай поглубже. Соси, соси мне хуй... - шептал Иван, извиваясь от наслаждения.

Чуя приближение оргазма, матрос схватил парня за волосы и стал вгонять член ему в глотку почти на всю глубину. У Миши глаза лезли на лоб, но вырваться не получалось. Ещё несколько фрикций - и рот мичмана заполнила сперма матроса. Он боялся, что Шестаков разозлится, если он её выплюнет, поэтому он всё проглотил.

- Ух, хорошо! - Иван расслабленно развалился на тюках. - Умеешь ты, парень, мужику удовольствие доставить, как специально учился. И попкой обслужил, и в ротик взял. Для первого раза хорошо сосал. Так что был ты только педерастом, а теперь еще и вафлёром стал. Отличная соска из тебя получилась! Ладно, можешь одеваться.

Шестаков встал, нашёл на полу свои штаны и быстро надел их. Дольский тоже поднялся с пола. Перед тем, как выйти, Иван притянул к себе голого мичмана, обнял его, погладил по спинке и попке. Потом, поцеловав под ушком, прошептал:

- Пока твоя жопка не заживёт, в рот тебя ебать буду. Чтобы каждый вечер после второй склянки ты был здесь. Иначе расскажу ребятам, и ты по кругу пойдёшь. Ясно? Не слышу!

- Ясно, - тихо ответил Михаил.

- Вот и умница!

Шлёпнув напоследок мичмана по попке, Шестаков вышел, а Дольский трясущимися руками поднял с пола одежду и стал одеваться.

***

- Ну, ты даёшь, мичман! - рассмеялся Иван. - Орёшь под мужиком, как баба!

А Дольский и вправду наслаждался их встречами, словно был бабой. Они стали ему так же необходимы, как и Шестакову.

страницы [1] [2] [3] [4] [5] . . . [7]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Военные, Любовь и романтика, Прошлые века

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>