Горячая гей библиотека

Моё босоногое отрочество

Часть 1

До школы я жил с родителями постоянно. Они оба служили в армии, и военная судьба помотала их по дальним гарнизонам России. Поскольку ни садика, ни яслей в этих медвежьих уголках не было, я всегда был на попечении "усатых няней" из числа солдат, которые служили под началом моего отца. Я боготворил их за доброту и внимание ко мне.

После первого года обучения меня впервые на всё лето отправили к родителям папы в деревню, и я с благодарностью вспоминаю моих дедушку и бабушку - не только за их беззаветную любовь ко мне, но и за терпение. Они не только прощали мне моё озорство, но и научили меня любить людей, Родину, научили чувству ответственности за свои поступки и труду, внушив, что нет плохой работы, что любую надо выполнять хорошо и ответственно. Живя у них, я узнал всю романтику сельского бытия. Именно в их глазах я прочитал гордость за внука, когда получил в колхозе свою первую заработную плату. Я любил деревню за её открытость и доброту, уважение людей друг к другу.

В отрочестве мне уже разрешали вечерами бегать со сверстниками. Чаще всего пацаны собирались на сеновале конюшни. Это был своеобразный клуб. Именно там я впервые научился играть в карты, попробовал бражку, сделал затяжку из сигареты. В основном, там велись разговоры обо всём. На сеновале иногда собиралось 15-20 пацанов. Только тех, кто уже почти заканчивал школу, принимали в компанию парней, а до этого времени именно сеновал на конюшне был школой взросления пацанов.

Здесь шла захватывающая борьба за выяснение того, кто сильнее, здесь излагались самые захватывающие рассказы за жизнь и разные страшилки. А главное, здесь каждый, у кого появлялась молофья, доказывал, что он уже почти мужик, тем, что при всех дрочил себе хуй и стрелял первыми струйками прямо на сено. Именно здесь выяснялось, у кого длиннее и толще, сравниванием своего достоинства с другими. В этом не было никакой гомосексуальности, это делалось просто и открыто, и это разрешалась только "пацанам" до их перехода в другой возрастной клан.

Сколько я себя помню в это время, с нами всегда был Иван. По возрасту он давно уже принадлежал к парням, но они его к себе не принимали, потому что он был местным дурачком, хотя ничего неадекватного в его поведении не было. Переболев менингитом, он отстал в своём развитии от сверстников, но не растерял своей человеческой сути. Жил он вдвоём с бабкой на окраине деревни, в школу не ходил, но был добрым и ласковым, никогда никого не обижал, а на все оскорбительные слова в свой адрес реагировал мягкой улыбкой, молчанием и прощающим взглядом своих синих глаз.

Иван не боялся темноты, и его любили птицы и животные. Он с ними разговаривал, и они его понимали. Он не был уродом, даже наоборот, тело его было крепким и ладным, большие руки жилистыми, а лицо его светилось каким-то нежным светом. Мои бабушка и дедушка относились к Ивану очень хорошо, всегда ласково приглашали его за стол, помогали ему одеждой. Видимо, по их просьбе он присматривал за мной и никому никогда не позволял меня обижать. Если он чувствовал агрессию, то просто брал меня за руку и уводил в другое место.

Ваня работал конюхом под началом моего деда, который заведовал конюшней. В его обязанности входило выводить лошадей в ночное, и за ним всегда увязывались пацаны, которых отпускали их родичи. Вечером пацаны выводили лошадей из стойл, садились на их спины, ехали к реке, где мыли и купали их, затем чистили их щётками и расчёсывали им гривы. Ну, а потом они их стреножили и пускали пастись на лугу, сами при этом пекли картошку у костра и слушали рассказы друг друга, а затем, укутавшись в фуфайки, засыпали на соломе.

События, которые врезались мне в память и во многом изменили меня, произошли в один из таких летних месяцев. В то лето в деревню к своей бабушке приехал Женя из Москвы. Он разительно отличался от всех нас даже не тем, что знал много историй и был самым красивым, а тем, что с первых же дней своего пребывания в деревне привязался к Ване. В отличие от большинства молодых людей, которые просто не замечали присутствия Ивана, Женя дружил с ним, разговаривал на разные темы, интересовался тем, как надо обращаться с конями.

В ту ночь у костра на лугу собрались 5-6 пацанов. Лошади уже были вымыты и выпущены пастись, а мы пекли картошку и слушали Женьку. Он сидел в центре нашего кружка и рассказывал о приключениях Синдбада-морехода из "Тысячи и одной ночи". Я впервые слышал рассказ эротического содержания. Женька так образно рассказывал, что все слушали его, затаив дыхание. Чем дольше продолжался рассказ, тем больше я замечал, какими взглядами обмениваются Женька с Ваней. Они, не мигая, глядели в глаза друг другу и при этом улыбались так, как будто их связывает какая-то тайна.

После того, как рассказ закончился, и все стали укладываться спать, оба поднялись со своих мест, чтобы проверить лошадей. Я всё ждал, когда они вернутся, и незаметно для себя самого задремал на соломе. Проснувшись, я долго смотрел на звёзды, которые были огромны и находились так близко к земле, что, кажется, протяни руку - и достанешь их. Оглядев спящих пацанов и не найдя Вани и Жени у костра, я встал и пошёл в сторону "старицы". Пройдя метров 100, я решил обогнуть кусты, вставшие на моём пути. За ними выросла копна старой соломы, и именно оттуда периодически до меня доносился звук, похожий на стон.

Легко ступая по траве, я тихо зашёл с другой стороны копны. В ярком лунном свете на расстеленных фуфайках я увидел два обнажённых тела, которые то сплетались в одно целое, то распадались, чтобы потом снова слиться. Не понимая, что они делают и почему стонут, я подполз поближе к копне. То, что я увидел, заставило меня затаить дыхание и широко раскрыть глаза. На спине, широко раскинув ноги в стороны, лежал Ваня, а на нём Женя. Они целовались и ласкали друг друга руками. Я никогда до этого не видел их голыми. Их тела блестели от пота, и оба они мычали в сладкой истоме.

Женя стал сползать вниз, и моему взору открылся столб хуя Ивана. Он был такой большой, что я сначала даже подумал, что это просто кисть руки, но потом, приглядевшись, понял, что это не так, поскольку Ваня, обхватив голову Женьки, направлял его рот к верхушке торчащего хуя. Перестав мычать, Женька стал втягивать его залупу в себя. Руки Вани давили на его голову, и хуй всё глубже входил в рот парня. Как только рот Жени охватил верх хуя и пошёл ниже по стволу, Ваня застонал и выгнул спину. Дойдя до лобка, голова Жени пошла вверх. Ваня, крепко обхватив её руками, стал двигать своим телом. Хуй то появлялся, то исчезал во рту Женьки.

Я застыл во времени и в пространстве. Как на экране немого кино, перед моими глазами разворачивалась картина, от которой у меня кровь закипала в жилах и тесно становилась в штанах.

Движения парней постепенно усиливались, хуй входил уже глубоко в рот, доставая, видимо, до самого горла. Даже с такого расстояния мне было видно, как хуй Ивана затрепетал во рту Женьки, а затем, став ещё толще, стал выстреливать струи спермы. Женька глотал и глотал одну струю за другой. Спермы было так много, что она била в лицо парню и стекала по его груди и животу.

Когда конвульсии хуя прекратились, Женя стал облизывать его со всех сторон, а затем грудь и живот. Ваня, перевалив Женю на спину, стал осыпать поцелуями его глаза и шею, шепча при этом ласковые слова, а затем впился в губы друга, покрытые спермой. Потом он крепко прижал пацана к себе, поглаживая его спину и белеющую попку.

страницы [1] [2]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Любовь и романтика, Молодые парни, На природе

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>