BlueSystem >
Горячая гей библиотека
Сильные попперсы с доставкой в день заказа.
Келья плачаЧасть 1 Вдалеке от шумных городов, среди необозримой тайги высится деревянная церковь Вознесения
Господня. Рядом разбросаны небольшие бревенчатые дома. Часть из них - хозяйственные
постройки, в других помещаются кельи иноков. В небольшом домике с резными наличниками -
православная библиотека, здесь же келья игумена, отца Фёдора. Длинный деревянный корпус
с окнами к реке - это приют. В приюте четверо юных отроков и Максимка, послушник постарше.
Максимка здесь уже 5 лет, он попал сюда после побега из приёмника-распределителя и долгих
скитаний по вокзалам. Максимка жил в самой маленькой угловой келье один, так как его
духовный наставник отец Михаил решил, что ему, Максимке, необходимо в будущем принять
постриг, а готовиться к этому непростому шагу надо наедине с Богом. Ранее келья эта
использовалась для покаяния согрешивших иноков и называлась в монастыре "кельей плача".
Всё шло по накатанной колее: молитва, службы, учёба... Зимой юноша топил монастырские
печи, а летом работал со всеми на огороде. С могучим послушником Семёном они вместе
заготавливали дрова, пилили деревья ручной пилой. Потом Максимка работал топором и
аккуратно складывал поленца под навес. С большим трудом он выпросил благословение у отца
Фёдора на это нелегкое послушание, донимая его этой просьбой аж две недели. Проведя год с
топором и пилой в руках, юнец здорово окреп, и игумен не терзался более тем, что дал ему
непосильную работу. В Чистый Понедельник (первый день Великого поста) Максимка всё
время после учёбы наводил порядок на дворе и под навесами и пришёл в свою келью только
после вечерней службы. Он с удивлением увидел там вторую кровать с твёрдым, как и у него,
матрацем и лоскутным одеялом, на которой лежал парнишка примерно его возраста, он спал,
видимо, очень устав с дороги. Вскоре Максимка отвернулся к иконам, усердно помолился на
коленях и упал на свой "дубовый" матрац. Всю ночь парню не спалось. Он всё посматривал
на своего неожиданного соседа, и в голове у него была сплошная каша из мыслей. В 4 утра
он всегда проверял печи, топил в церкви к заутрени. Вернувшись из церкви, он забылся
тяжёлым сном и чуть не проспал службу. - Доброе утро! Я не знаю, как надо
по-церковному... прости, - в голубых глазах нового послушника отразились строгие лики
с икон, стоящих напротив. - Меня зовут Егором, а тебя? - Тебе не сказали? Максим, -
Максимка сверкнул на него своими зелёными кошачьими глазами. - Со мной можешь не
церемониться, а по-церковному постепенно научишься. - Куда нам сейчас? - Егор
приглаживал рукой свои растрепавшиеся за ночь вьющиеся соломенного цвета волосы.
Максимка дал ему свой деревянный гребень и ответил: - В церковь, куда же ещё.
Холодной водицей умоемся, и сон сойдёт, - Максимка причесал и свои почти прямые
тёмно-каштановые волосы, которые и так никогда не топорщились, и, увлекая за собой Егора,
направился к двери. - Не бойся, тут жить можно. Ты сам-то откуда? - Из Екатеринбурга,
родителей не помню, бабка померла, из-за кореша чуть в колонию не закрыли, - Егор вынул
из кармана очки и нацепил их на нос. - О-о! По фене здесь не надо... Ты ещё и в очках?
Ха-ха, повезло тебе, что не в лагерь попал, - Максимка толкнул паренька плечом по
направлению к церкви. - Я в колонии не был, но как там, на зоне, понаслышке знаю.
Максим сильно переживал нарушение своего спокойствия, он понимал: отныне ему придётся
подолгу терпеть, в келье больше не сбросишь напряжение - он теперь не один! Его наставник,
отец Михаил, строго-настрого запрещал всем рукоблудие, но не пойман - не вор. Максимка
ни разу не был застигнут наставником врасплох и поэтому нагло врал ему в лицо, что не
страдает этим пороком. После каждого разговора с отцом Михаилом на эту тему Максимку
мучила совесть, и он просил у Бога простить ему эту страшную ложь. Но всё повторялось
снова: наступал вечер, и, несмотря на усталость и хроническое недосыпание, Максимка снова
и снова сжимал в своих руках свой рвущийся на свободу, моментально твердеющий кол.
Потаскавшись по вокзалам ещё совсем юным, он знал, что парни и девчонки не пальцем делаются.
Две сердобольные вокзальные проститутки приютили его как-то в сильный мороз в своём
полуподвале, который снимал для них сутенёр. Его уложили спать на дно старого шкафа, и
он мог, слегка приоткрыв дверцу, видеть всё, происходящее в комнатке. В тот день он
впервые подрочил, повторяя движения Машкиной руки на члене её клиента. Спермы не было,
но приятные ощущения запомнились. Как же он испугался, когда в первый раз через несколько
лет на его одежду, лицо, стену полетели белые, как сметана, струйки жидкости. Было приятно,
но... Всю ночь после этого у него из глаз текли слёзы, ему было стыдно перед Богом и перед
отцом Михаилом, а ещё - это было прощание с незрелостью. Серые облака тоже плакали вместе
с ним. Наверное, им было жаль, что такое прекрасное молодое сильное тело никогда не коснётся
другого - нежного и мягкого. Что ждало Максимку впереди? 5-6 лет послушания и постриг -
вечное заточение в монастырских стенах. Паренёк верил в Бога, но не до фанатизма, у него
всегда было своё мнение по поводу многих жизненных вопросов, но высказывать его вслух он и
не пытался. На все вольные мысли и глупые вопросы послушников у монахов всегда были
припасены вразумляющие наставления и проповеди, а иногда и душеполезные наказания. Егор
и Максим жили вдвоём в "келье плача" и потихоньку начали привыкать друг к другу. Егор
исполнял послушание на кухне и в трапезной: мыл полы, посуду, чистил овощи и не так уставал,
как Максимка от своей работы. - Хочешь пирог с капустой? - Егор протягивал Максимке
слегка помятый под одеждой пирожок. - Зачем ты взял с кухни в келью пироги? Это же
воровство! - покачивал головой Максимка. - Я не воровал, это отец Кирилл дал мне пироги,
чтобы я поправлялся быстрее, - и Егор посмотрел на юношу с улыбкой. - Я тоже вот думаю:
ты уже месяц при снеди, отец Кирилл вечно тебя пичкает разной едой, а ты не прибавил ни
грамма, - Максимка взял пирожок, но держал его в руках, не кусал. - Больной ты, что ли?
- Да. У меня много разных болезней нашли, поэтому я и здесь, а не в колонии. Но, может,
я поправлюсь всё-таки с Божьей помощью... - Егор уминал уже второй пирожок. - А то ведро
с водой еле таскаю, у отца Кирилла сердце рвётся на меня смотреть. Максимка протянул
пирог Егору обратно: - Ешь сам, а то завтра ведро не дотащишь! Максимку тяготила
общительность Егора. Он нехотя разговаривал с ним, втайне мечтая о полном уединении. За
весь этот месяц он подрочил только один раз, когда ходил в лес за хворостом, было очень
холодно, но терпеть уже не было сил. Можно было, конечно, дрочить в 4 утра, когда он
затапливал в церкви печь, но дрочить, глядя на святые лики на стенах, парень считал совсем
уж кощунством и не отваживался на это. Весь день он прятал свой стояк, у него ломило
яйца, но и приближающаяся ночь не сулила парню облегчения. Максимка еле выстоял вечернюю
службу. Всё, больше он не мог терпеть! Едва Егор сомкнул глаза, Максимка встал, развернул
иконы в келье ликами к стене, взял тряпочку, чтобы она впитала в себя следы его греха, и
лёг на матрац, дрожа всем телом. Он медленно работал рукой, но всё равно кончил очень
быстро. Несмотря на зажатый в зубах угол одеяла, Максимка не смог сдержать слабый стон.
страницы [1] [2] [3] [4]
Этот гей рассказ находится в категориях: Любовь и романтика, 18-19-летние, Первый раз
Вверх страницы
>>>
В начало раздела
>>>
Прислать свой рассказ
>>>
|