Горячая гей библиотека

Пятое время года (глава 4)

Часть 4

Димка говорил жарко, порывисто, спотыкаясь о паузы, почти не думая, и оттого его искренность была ещё убедительнее, ещё неопровержимее. Не в силах сдержать себя, Димка придвинулся к Расиму почти вплотную, одновременно с этим скользнув ладонью по пояснице лежащего на боку парня, словно желая его таким образом притянуть, прижать к себе. Любовь бушевала в словах Димки, и страсть полыхала в его движениях.

- Какой ты дурак, Расик! Какой же ты дурак! - Димка произнёс, проговорил-выдохнул слово "дурак" с такой рвущейся изнутри нежностью, что слово это, грубое само по себе, прозвучало у Димки почти как невольное признание в любви. - Мы парни, и я любого... любого сотру в порошок, кто только захочет... кто только подумает тебя обидеть! "Девчонка"... При чём здесь девчонка, Расик?! Мы парни... Мы парни, и мы друзья... мы друзья с тобой, Расик! Разве нам сейчас плохо?

"Мы друзья с тобой, Расик!" - полыхнули Димкины слова - слова Димы - в сознании Расима, и он почувствовал, как парень, плотно прижавшись к нему всем телом, страстно вдавил свой твёрдо выпирающий возбуждённый член в его член, такой же твёрдый и возбуждённый. Члены у них у обоих стояли, стояли несгибаемо - как каменные! Друзья... "Но разве друзья так делают?!" - в смятении подумал Расим, не зная, как ему реагировать на столь неожиданный поворот в их отношениях.

Жаркий напор Димкиных слов, жар его страстью пылающего горячего тела невольно передались Расиму, и юноша почувствовал, как по телу его сладостным возбуждением прокатилась волна удовольствия. "Разве нам сейчас плохо?" - догнали Расима Димкины слова. "А разве так можно - разве это не стыдно, не позорно?" - подумал Расим, вопреки возникшим в голове словам ощущая стремительно нарастающее во всём теле чувство сладостного, необъяснимого удовольствия.

Ему вдруг вспомнилось, что в той школе, в которой он раньше учился, тоже был случай - похожий случай: двое парней-выпускников на протяжении полугода регулярно насиловали - трахали - другого парня; ну, то есть, в неделю по два-три раза, а то и чаще после уроков они уводили его к себе домой и, пока родители были на работе, делали с ним всё то, что делают парни в постели с девчонкой. Говорили, кажется, что никто того пацана не насиловал, не принуждал это делать, что он сам ходил к парням домой, потому что ему это всё вроде как самому нравилось, и он сам... он сам всего этого хотел, всё делал совершенно добровольно.

Но вот что Расим, ощущающий нарастающую сладость во всём теле от соприкосновения с телом Димы, теперь вспомнил совершенно отчётливо, так это то, что парней за такое потом осуждали. А тот пацан потом из их школы исчез - никто не хотел с ним общаться, все улюлюкали, смеялись ему вслед, и его через какое-то время родители перевели его в другую школу. И ещё говорили, что к тому пацану через какое-то время стали настойчиво приставать другие пацаны - чтобы делать с ним точно такое же.

- Дима, не надо... не надо так делать! - Расим, отстраняясь, отодвигаясь от Димки к стенке, одновременно с этим упёрся рукой Димке в грудь, энергично отталкивая его от себя. - Пусти меня. Пусти!

- Почему?! Расик... - Димка попытался преодолеть сопротивление Расима - попытался удержать тело Расима прижатым к своему телу, но тут же почувствовал, как Расим молча удвоил, утроил свои усилия, чтобы его, Димку, от себя оттолкнуть, и, подчиняясь воле Расима, Димка подал своё тело к краю постели - от Расика в сторону, прочь.

Какое-то время они, оба возбуждённые, оба знающие о возбуждении друг друга, но снова лежащие на расстоянии друг от друга, молчали. Они опять лежали на расстоянии друг от друга, но теперь это было совсем иное расстояние, нежели то, которое их разделяло, когда Димка только очутился в постели Расима: каждый из них, лежащих на разных краях кровати, по-своему осознавал, осмысливал только что произошедшее.

Димка думал о том, что, наверное, он всё - всё-всё! - сделал не так, как это было нужно. Нужно было не торопиться, нужно было, скрывая свои чувства, потерпеть ещё какое-то время, несколько дней или даже неделю, пусть даже неделю! - чтобы Расим проникся к нему ещё большим доверием, чтоб стал ему близким-близким другом, - и только потом предпринимать какие-то шаги, ведущие к подлинному сближению. "Я поторопился! - с отчаянием думал Димка, кусая губы. - Я даже не удосужился поинтересоваться у Расика, как он вообще относится к такой любви", - запоздало корил, клял себя Димка, готовый от чувства захлестнувшего его отчаяния провалиться сквозь землю.

От безысходности, от ощущения непоправимости совершенного у него, у Димки, готовы были навернуться на глаза слёзы; он был совсем не сильный, этот взрослый Димка, фантазёр и мечтатель. И потом, если б он, возжелавший секса с парнем, не был бы в этого парня - в Расика, то есть - по уши влюблён! Без любви - той трепетной, нежной, томящей душу любви, что испытывал Димка к Расиму, - всё было бы неизмеримо проще: он бы, не обломавшись, не придавая такого сакрального значения первому отказу, без труда, без всякой рефлексии предпринял бы ещё одну попытку: движимый жаждой секса, он подмял бы возбуждённого Расика под себя, стал бы его уговаривать, стал бы его убеждать, предлагая попробовать, и нет, наверное, такого пацана, который в нормальных условиях смог бы наотрез отказаться от подобного предложения. Всё это было бы и возможно, и вполне осуществимо, если бы он, Димка, не был бы в Расима влюблён. Как ни странно, именно любовь делала Димку в той ситуации, в какой он оказался, совершенно беспомощным. Он не секса хотел, точнее, не только секса - он Расима любил, и хотел он перво-наперво понимания. он, Димка, хотел любви! Он лежал в полуметре от Расима, от любимого Расика, и страсть, растерянность, нежность, обида разрывали влюблённое Димкино сердце. Любовь, неистребимая любовь пылала в юной душе влюблённого Димки!

А Расим, в свою очередь, ощущая в темноте близость лежащего на его кровати Димы, пытался понять, что всё э т о могло означать. Он, Расим, не с луны свалился, и, как всякий другой пацан, прекрасно знал, что есть "голубые", есть, соответственно, однополый секс - взять хотя бы случай, произошедший в их школе! Но, во-первых, он, Расим, никогда такой секс не примерял на себя, никогда о такой возможности не помышлял, не думал, а во-вторых, он совершенно не предвидел, абсолютно не предполагал, что Димка этого захочет, оказавшись в ним, с Расимом, в одной постели. Ведь не было никаких предпосылок к тому, что э т о может произойти - что всё повернётся таким образом! За два дня их общения со стороны Димы не было ни намёков на что-то подобное, ни, тем более, каких-либо разговоров на т а к у ю тему, и вдруг... "Что всё это может означать?" - растерянно думал Расим, лихорадочно прокручивая в голове события двух минувших дней.

Он, Дима, всё это время был по отношению к нему, к Расиму, предусмотрителен, может быть, даже заботлив, как заботлив бывает старший брат в отношении младшего. Но разве это плохо? Он, Дима, о нём, о Расиме, беспокоился - и потому стал искать его, когда к нему, к Расиму, пристали те парни, а потом, не раздумывая, готов был вступить с парнями в драку, защищая его, Расима. Разве в таком отношении одного к другому можно увидеть что-то ненормальное? И разве он, Расим, не встал бы рядом с ним, с Димой, если б те парни решили бы с д р у г о м поквитаться? Встал бы. Встал бы не думая - ни на миг не задумавшись! Потому что он, Расим, ещё не встречал в своей жизни пацана - парня взрослее себя, рядом с которым ему, Расиму, было бы так хорошо, так надёжно, так обалденно клёво. И разве он, Расим, не загорелся искренним, неодолимым желанием стать для Димы самым лучшим другом? Пусть не единственным, но настоящим, искренним, преданным. "Разве в таком желании может быть что-то постыдное - что-то нехорошее?" - подумал Расим.

Он лежал возбуждённый, растерянный, лежал, ф и з и ч е с к и чувствуя, ощущая присутствие рядом - всего лишь в каком-то полуметре! - такого же возбуждённого Димы, которого он, Расим, только что оттолкнул от себя. "Разве нам сейчас плохо?" - догнали Расима Димкины слова, и он, чувствуя жаром налитый член, не находя во всём предыдущем поведении Димы никаких, хотя бы малейших изъянов, чувствуя никуда не девшееся, не испарившее желание стать для парня по имени Дима настоящим, преданным другом, в смятении подумал, мысленно повторил ещё раз: "Разве нам сейчас плохо?" - и было уже непонятно, повторил ли он это слова Димки, или он об этом подумал сам.

- Расик... - чуть слышно, виновато, произнёс Димка, первым нарушая затянувшееся молчание.

Расим не отозвался. Вздрогнув от тихого и в то же время отчётливо, громко прозвучавшего в звенящей тишине Димкиного голоса, Расим невольно напрягся, не зная, что ему делать, как ему надо реагировать на Димины слова.

- Ты ничего не понимаешь... - выждав несколько секунд, тихо произнёс Димка, стараясь в густой темноте всмотреться в лицо Расима.

И снова Расим не проронил в ответ ни звука. Он лежал не шевелясь, затаив дыхание, как если бы его рядом с Димкой вообще не было.

страницы [1] [2] [3] [4] [5] [6] [7]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Любовь и романтика, 18-19-летние, Первый раз

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>