BlueSystem >
Горячая гей библиотека
Армейские будни (глава 4)Часть 4 На следующее утро очко не болело, лишь хмарью ломило суставы, и сковывала слабость.
Я приподнялся на локте и прохрипел: - Лёва, что это было, ёб твою мать? Тот в ответ
рассмеялся раскатисто: - Похоже, радость моя, ты словил кайф. Словил? Я честно
ответил: - Не знаю, - и был не слишком далёк от истины. Когда Завадский спросил,
не жажду ли я повторения, моя голова чуть было не оторвалась в отрицании, изумив этим
сержанта до глубины души. - Серый, ты ж вчера голосил, как труба. Неужели
не понравилось? Я опять повторил: - Не знаю я, - пытаясь хоть что-нибудь вспомнить,
кроме разрывающего сознание хоровода не привязанных ни к чему конкретно ощущений.
Приятных и неприятных одновременно. Желанных и пугающих одной только мыслью
о возможности испытать это вновь. - А мне было просто супер! Ты - это что-то! -
торжественность и ликование в голосе не скрыли глубокой Лёвиной благодарности - почти
щенячьей, потому что пока я приходил в себя, он носился со мной, как с писаной торбой,
опекая и радостно воркуя. Пожалуй, никогда он не был таким (как бы это поточнее
сказать) сияющим, и постепенно умиротворённость и благостное настроение прочно поселились
в моей душе, смахнув тревогу и смятение, вызванные прошедшей ночью. Завадский стойко
выполнял все хозяйственные обязанности вплоть до очистки тропинок во дворе. Я даже
позволил себе вздремнуть после обеда, что, в принципе, было вызвано не недомоганиями
(они прошли), а просто желанием побездельничать. Во время моих потягиваний и
пробуждений сквозь треск эфира прорвался знакомый до сблёва "отцовский" голос -
комбат лично требовал связи. Лёва живенько откликнулся, чего-то пообещал, повторяя,
что у него есть, и включил громкоговоритель. По нашим апартаментам разнеслись звуки
неразборчивой речи, подкреплённой иногда красивым, крепким словцом. - Лёва, -
с шутливой капризностью протянул я, - чего это он там про мать рассказывает? Завадский
сморщился от смеха и озорно прокричал в никуда: - Товарищ полковник, нихера не слышно.
Повторите, пожалуйста! Выражая недовольство прозвучавшим "нихера" и нашей "ёбаной"
глухотой, "сам" довольно разборчиво, с нотками умилительного армейского отцовства
в голосе пробубнил: - Ефрейтору Кострову присвоено очередное воинское звание "младший
сержант"! Теперь понятно, так вашу и так? Где он ваще, этот недоделок? Сержант жестом
предложил мне принять активное участие в беседе, но я отмахнулся, не в силах справиться
с внутренним трепетом от полученного известия, а может, и от полусырого обеда (старшой
кашеварил). - Занят он, товарищ полковник. Во дворе снег гребёт. - Я вам, трататах,
покажу "занят". Ишь, уёбок сухой, занят он... Вернётесь вы обратно! Разболтались,
красноармейцы недотраханные! А ваще, как вы там, сынки? Переход от перечисления
наших достоинств к проявлению отеческой заботы был столь разителен, что мы свалились
от ржания. Сквозь собственное кудахтанье Завадский пробубнил восторженную оду о прелестях
несения службы на дальнем и очень ответственном участке. Комбат дал отбой, а мы ещё долго
дурачились, издеваясь над моим небывалым служебным ростом. Завадский, увлёкшись
перечислением открывающихся перед младшим сержантом перспектив в связи с вышеполученным
званием, довольно неестественно споткнулся и грохнулся на меня, отчего в придавленном им
соратнике зашевелились сомнения по поводу случайности падения. Тем более что Лёва
и не собирался вставать. Мгновенно растеряв смешливость, он лихорадочно стаскивал
с меня одежду, провожая её поцелуями. Расстегивал одну пуговицу - целовал грудь.
Расстёгивал другую - губы смыкались вокруг соска. Потом - живот, следом - член, наконец -
бёдра и колени. Искуситель был нежен, ласков, изнуряюще нетороплив. Долго и тщательно
сержант мял мои ноги, исследовал их руками и ртом, удивлялся и восторгался перекатывающимися
там мускулами. Также надолго он приник к восставшему органу. Он смаковал его, высасывал,
пугал бездонной глоткой и настырным языком. Я без движения лежал на спине и потихоньку
скатывался в отрешённое, сладкое отупение под каскадом любовных игривостей, не делая
попыток поучаствовать в них более активно. Мне было хорошо, покойно и расслабленно - пока
гнусный Лёва не сделал попытку задрать мои ноги. Сам-то он раззадорился так, что дальше
некуда. Он был красный, с запавшими от вожделения глазами на отсутствующем лице, дрожащий
и просящий. - Лёва! - моё слабое предостережение не возымело большого успеха.
Завадский продолжал похотливо щупать новоиспечённого младшего сержанта, гореть бархатом
кожи, трястись ускользающим сознанием и требовать, умоляя. Он перевернул партнёра
на живот, завладел ягодицами жертвы, а потом и анусом. О, эта сладкая пытка! О, этот
гадкий, вёрткий язык, будь он неладен! Проникающий истязатель! Придавив меня со спины,
сержант, не встречая более сопротивления, осторожно вогнал долото в столь желанную задницу.
Я опять вспомнил натиск проникающей твёрдости. На этот раз не было вихря ломающих спазмов,
просто мягкое движение в расслабленном сфинктере, просто гулкая истома во всём теле,
просто толчки неугомонного стержня. Стоны сержанта нарастали громкой чередой, чтобы
оборваться резким и протяжным криком. Пальцы его до боли сжали мои плечи. Лобок с силой
вжался в ягодицы. Живот прилип к мокрой от пота спине. Заполошное дыхание обожгло ухо.
Я по-прежнему лежал пластом, как кукла в приятной расслабухе. Меня опять перевернули,
и совершенно счастливый Лёвчик насадил собственное горло на сочащуюся штуковину покорного
сослуживца. Бедный Завадский пихал и пихал стоящий стержень себе в дыхало, пока губы
не сомкнулись на основании (непостижимо!), а потом медленно выпустил его, провожая тесным
объятием языка. Он схватил головку и защекотал её до раскалённости, до стрел, бьющих
из промежности, из освобождающегося нутра. Так же расслабленно и пассивно я кончил
в жадный Лёвкин рот и наблюдал за тем, как парень давится бурным потоком, глотает,
старательно лаская онемевшими губами сокращающийся столб, глотает, судорожно дёргая
кадыком, глотает, пропитываясь терпким запахом. Потом мы долго лежали. Сержант
благодарно и преданно смотрел, не отрываясь, на меня. - Ты классный, Серёга. Я тащусь,
когда держу тебя в руках. Я кончаю, когда... ну... мой дрын в тебе... когда ты
выгибаешься... и стонешь, а я качаю... Как же я без тебя буду? Ну вот, только ещё
подобной ереси не хватало! Я молча взял его голову и притянул её к своему отростку -
и опять провалился в жаркое никуда...
страницы [1] [2] [3] [4] [5] [6]
Этот гей рассказ находится в категориях: Военные, Молодые парни, Вода: баня, река
Вверх страницы
>>>
В начало раздела
>>>
Прислать свой рассказ
>>>
|