Горячая гей библиотека

Странная дружба

Часть 2 (последняя)

После того, что произошло, я понял, что люблю Ивана. Иногда война стала отходить на второй план. На первом оказались наши отношения и то тепло, та забота друг о друге, которые мы несли в себе. Хотелось побыть одним, но это было просто невозможно. Только ночью, когда спали на топчанах вповалку и если были вместе. Накрывшись шинелями, мы ласкали члены друг у друга до оргазма. Мне нравилось, когда в мою ладонь била тёплая сперма Ивана. Я не вытирал руку и держал её перед своим лицом, наслаждаясь запахом любимого парня. Утром вставал, а мои губы и подбородок были в засохшей конче Ивана.

Если бы не война, как бы мы были счастливы! Но она, проклятая, всё время напоминала о себе. Как мы боялись потерять друг друга - это не передать! Выучили адреса и имена родственников, знали почти всё о жизни друг друга до войны.

Очень боялись газовых атак. Однажды увидели поле боя, где применялись немцами снаряды с отравляющими газами. Это был ужас! Трупы солдат были всюду, их не убирали, так как это очень опасно и можно было самому погибнуть. Должно было пройти какое-то время, прежде чем можно будет их похоронить. Они все были вздувшиеся, с багровыми лицами и выкатившимися, белёсыми от газа глазами. И это всё делала просвещённая Европа, страна Шиллера и Гёте - Германия. Русских травили, как насекомых. Когда в 1945 г. в Потсдаме Германию разделили на четыре оккупационные зоны, я был этому только рад. Ни одно государство в мире не принесло России больше горя, чем Германия. Но, помимо неё, с нами воевала и Австро-Венгрия. Удивляли совсем юные солдаты-австрияки. Пугали конные отряды венгров с шашками. Они разрубали ими тело пополам, от головы до пояса. На это было страшно смотреть.

Нам ещё везло с Иваном, что мы были вместе, нас не трогали. Армия - это очень живой и подвижный организм, и люди долго на одном месте не находятся, особенно в войну.

Прошло уже 1,5 года, как я на войне, и год, как мы с Ваней полюбили друг друга. Нам так хотелось большего, но за целый год мы не смогли ни разу остаться наедине. Только всё украдкой и в спешке. Мне казалось, что кое-кто стал догадываться о том, что у нас любовь. Я ловил на себе такие взгляды, старался не обращать на это внимания.

Нас готовили к завтрашнему бою. Стрелецкий сотник (поручик) и взводный урядник провели что-то типа митинга, настраивая солдат на патриотический лад. Затем раздавали индивидуальные пакеты - помощь фронту от княгини Воронцовой. Вечером, плюнув на всё, мы с Ваней исчезли на час. По два раза сделали минет друг другу в тёмном лесочке. Пришли - кое-кто спал, некоторые писали письма родным. Мы сразу легли спать. А уже часов в пять утра попёр немец.

Это был самый ожесточённый и страшный бой в моей жизни. Я видел, как один за другим падали мои сослуживцы. Меня охватил такой страх за Ваню, что я, выскочив из окопа вместе со всеми, бежал впереди любимого. Мне казалось, что я своим телом закрою любимого от пуль.

Разорвавшийся впереди снаряд ослепил меня, и я почувствовал, как его осколок резанул ножом мне по ноге. Я упал, пытаясь в горячке вскочить, ударяясь телом о землю, хватая руками воздух. Боль, дикая боль, от которой я теряю сознание... Прихожу в себя от того, что мне в нос ударяет резкий запах. Открываю глаза - надо мной лицо Вани.

- Ну наконец-то!

Он держит в руках пучок травы, которую трёт, и от неё идёт такой запах нашатыря, что на глазах проступают слёзы. Я знаю эту траву, мы когда-то тоже её тёрли.

- Ваня, где мы? Почему так тихо?

- Не беспокойся! Я несу тебя к госпиталю, а это 3 км. Всё уже позади. Мы прошли уже больше километра, осталось ещё немного. Держись, любимый мой! Хочу наложить тебе жгут, что-то кровь не перестаёт идти.

Он перевязывает мне ногу выше колена бинтом из личного пакета.

- Ваня, как же мы теперь?

Он наклоняется и целует меня в губы, обцеловывает всё лицо.

- Не волнуйся, всё будет хорошо! - и он взваливает моё тело на свои плечи...

В госпитале меня сразу же положили на операционный стол.

Я не помню, как мы расстались с Ваней, - терял сознание.

Без ноги учился по-новому ходить. Сначала на двух костылях, а затем вот с этой культяшкой и палочкой. На этом моя война закончилась.

Приехал на свою родину. В 22 года стал калекой. Когда научился неплохо ходить на культяшке - поехал на родину Ивана. Оказывается, Ваня так и не пришёл с фронта. Родители показали формальную отписку - пропал без вести.

Попереживал я ещё года три, каждую минуту надеясь на то, что Ваня придёт и я скоро увижу его. А затем женился. Уж очень девушка была доброй и полюбила меня сильно. Моя курочка! Несмотря на мой вспыльчивый характер, я ни разу её не обругал матом. Если она меня чем-то доставала, я кричал на неё: "Курица!" А уж если совсем сильно допекала, то - "Курица мокрая! " или "Курица безмозглая!". А она меня звала только "Голубь мой!". Родила мне двух сыновей и дочурку. Прожили очень хорошо...

Кузьмичёв сидел уже полчаса с вставшим членом. Ему очень хотелось кончить. Дед так смачно рассказывал, как он отсасывал своему любовнику, что Кузьмичёв представлял, как и у него сосут. Он взволнованно заговорил:

- Кузьма, отсоси у меня! Что тебе стоит, раз ты это уже делал. Отсоси!

Но дед отказался. Парень тогда попросил подрочить ему, и опять дед не захотел. От уговоров старика Кузьмичёв возбудился ещё сильнее. Уже не контролируя себя, он встал напротив деда и стал дрочить себе сам. Он наяривал так, что первый выброс достал деда и упал на его культяшку. Второй выброс залил деду туфлю.

Дед, сверкнув возбуждёнными глазами, заскорузлым пальцем поддел сперму, растирая её. Он стал нюхать свои пальцы, закрыв глаза. Уже отдышавшийся Кузьмичёв спросил:

- Ну, как запах?

Дедушка сказал:

- Ваней пахнет. Родной запах!..

Когда мне всё это рассказал Кузьмичёв, я тоже был в возбуждённом состоянии. Это сейчас я знаю, что гетеросексуалу, которому буквально приспичило, всё равно, кому вставить и куда. Он и мужика в попу трахнет, и пьяную страшную бабу куда угодно. А тогда я подумал: "Фу-у-у, Кузьмичёв, как можно! Не молодой, нет кубиков на прессе, не широкоплечий, не красавчик, не с шикарной причёской - в общем, совсем не принц".

Мы и так с Кузьмичёвым дружили - земляки ведь, а его рассказ совсем нас сблизил. Появилась общая тайна.

В субботу нас повели в баню, и я мылся рядом с сослуживцем. Когда я увидел Кузьмичёва голым, у меня глаза округлились. Между его ног болталось что-то невообразимое. Такого большого и толстого члена я ещё никогда не видел. Может, из-за этого к нему все и липнут? Ну вот, теперь и я прилип.

Дружба Кузьмичёва и деда продолжалась. Дед стал приносить ему еду, баловал домашними вкусняшками. Иногда от него несло спиртным - дед приносил ему бражку, пиво, самогон. А ближе к осени он вдруг перестал приходить. Кузьмичёв разволновался, жаловался мне, что не может уже без деда. Я видел, что он по-настоящему переживает и искренне волнуется.

Однажды он не вытерпел и вечером, бросив пост, пошёл в дом деда. Ему открыла старуха и провела его вовнутрь. Дед лежал в кровати, но вид у него был здоровый и даже весёлый. Он так обрадовался солдату! Бабушка ушла спать. Дед махнул на неё рукой.

- Да что ты хочешь, курица! Она уже в 8 вечера спит, но, правда, в 5-6 утра уже на ногах.

Они, как всегда, поговорили о международной политике и взбесившемся американском империализме, а уж потом о жизни и о хворях деда. Кузьмичёв чувствовал лёгкое возбуждение. И чего на него Кузьма так действует? Дед тоже порозовел, в подслеповатых глазах было и лукавство, и радость, и возбуждение.

Он увидел бугорок Кузьмичёва и, протянув к нему тонкую сморщенную руку, стал гладить член. Кузьмичёв расстегнул х/б и достал своего монстра. Дед стал дрочить, а солдат откинулся на спинку стула, вытянув ноги и закрыв глаза. Он быстро кончил прямо в дедову ладошку. Дед свободной рукой приподнял своё трико и прошептал:

- Потрогай!

Кузьмичёв неуверенно, но явно с любопытством просунул руку в пах к деду. Член стоял и был средний по величине. Но солдата поразила смазка на члене. Дед убрал его руку. Кузьмичёв увидел полотенце и дал его деду:

- На, вытри руку.

- Нет, не надо. Спасибо, что пришёл, ну а теперь - уходи!..

Кузьмичёв с лёгким сердцем и лёгкими яйцами пришёл на пост, и вскоре его сменили. Он ещё два раза выходил на этот пост и ждал деда, но тот всё не приходил. А затем Кузьмичёва простили за его косяк, и он стал выходить в наряды на боевые посты. Но вот увольнений в посёлок его лишили на три месяца. Мы с ним часто вспоминали деда, беззлобно смеялись над ним, грустили о его любви к Ивану, о том, как тому поколению досталось: две войны, революция, голод.

Через три месяца Кузьмичёв пошёл в своё первое увольнение. Он зашёл в местный магазин, купил красивую вазу для фруктов и с радостью пошёл в дом к другу. Вышла старушка. Солдат объяснил ей, что пришёл проведать деда. Та сразу заплакала.

- Его нет уже два месяца. ПомЁр мой голубок!

Кузьмичёв растерялся. Он извинился и пошёл со двора, оставив вазу у калитки на земле. Ему уже не хотелось никакого веселья. В магазине купил бутылку водки и банку маринованных огурцов и пошёл на свой бывший пост. Там со своим сослуживцем он помянул деда и лёг спать на досках, застеленных старой шинелью. Давило на сердце, и очень хотелось плакать.

Солдата на посту сменили, пришёл очередной сторож. Кузьмичёв допил с ним водку и опять лёг.

Вечером он грустный пришёл в часть. Мы с ним долго разговаривали. Он мне стал рассказывать о своей жизни.

- Я маму свою не помню, она умерла, когда я был совсем маленьким. Отец всё не мог найти себе новую жену. Помню, было с десяток чужих тёток с накрашенными губами, какие-то пьяные, крикливые. Когда подрос, то понял: я мешаю отцу. От него никакого тепла не получал. Жили вдвоём в комнате, в коммунальной квартире. Я вообще не знал ни любви, ни ласки. У меня не было ни бабушки, ни дедушки, а так хотелось. Вот этот Кузьма - первый человек, который меня выслушал, пожалел и полюбил таким, какой я есть. Сам необычным оказался. Вот и тянулся я к нему...

Мне так хотелось пожалеть Кузьмичёва и открыться ему. А что, был бы у меня любовник рядом, да ещё и какой! Но я боялся огласки, ведь он мог запросто рассказать обо мне кому-нибудь.

После дембеля, в Москве, мы с ним тоже встречались, но у нас появились и общие знакомые, и я снова стал бояться огласки. Навряд ли Кузьмичёв бы мне отказал, ведь ему был очень нужен близкий друг. Вскоре парень его нашёл, женившись на симпатичной девушке.

Ну а я всё искал принца с кубиками и красавчика. Были такие были в моей той жизни, но вот члены их были 12-14 см. А вскоре женился и я, так больше и не встретив, не попробовав на вкус русского парня с большим членом. P.S. Друзья мои! Зная ваш пытливый ум, хочу сказать, что всё касаемо меня и Кузьмичёва в этом рассказе - абсолютная правда. Что касается деда - думаю, тоже правда. Мог ли старый человек такое придумать и наговорить на себя!? А разве мы сомневаемся, что в прошлые века тоже была любовь между мужчинами?

страницы [1] [2]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Любовь и романтика, Прошлые века, Военные

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>