Горячая гей библиотека

Встреча была случайной, без печали и расставания (глава 4)

Часть 2

Не спеша ёбарь обильно смазал своё богатство кремом и - о, ужас! - стал вставлять в очко, как раз между уже находящимися там членами, всунутыми в попку по самые яйца!

От предполагаемых последствий "такой экзекуции" я впал в ступор, не в силах даже глаза закрыть, ожидая самого худшего.

Это же надо, пристроился! Что же получается, уж такое и еблёй назвать нельзя, это целое цирковое представление, шоу, едрёна мать. Во "дают стране угля"!

По своему опыту знаю, что Вовка обладает не только "глубокой глоткой", но и "резиновой попкой". Его мышцы на входе настолько эластичны, что, сколько бы его не трахали за ночь, вход-вороночка, или точнее, уж в данном случае несомненно, "очко", через некоторое время вновь обретал состояние такое, как будто в него ни разу и член не входил. В отличие, к примеру, от меня, у которого после посещения моего тела хуя ёбаря-пахаря, такого как Вова, аж ветер в дырку задувает ещё и на следующий день. Но ведь и у тёзкиной растяжки должен быть предел.

Нет, этот "монстр" в его хоть уже и распахнутые врата точно не сможет войти весь, а если такое и случится, то точно "порвёт задницу на британский флаг". Как известно, "Union Jack" - единство трёх крестов: прямого Георгия и двух косых - шотландского Эндрю и ирландского Патрика...

"Чернявый" и "Блондинистый" замерли. Вова, видимо, прилагал немалые усилия, чтобы максимально расслабиться, а "Рыжий" упорно давил и толкал.

О, боги, мать родная Земля, а "процесс-то пошёл"!

Вот уже и кучи малы нет. Есть слаженность хорошо подогнанного механизма работы четверых ёбарей, где отточено каждое движение, подобраны нужные позы. Всё слито в единый "аппарат удовольствий", работающий на высоких оборотах с максимально высоким КПД: где надо, скользит, где надо, стимулирует, где надо, ласкает. Все участники довольны, а уж как счастливы! И даже приближаются к финальной стадии.

Действительно, десяти минут не прошло в сопении и в относительной тишине, а затем раздалось нечто похожее на звук нарастающего рёва самолёта, типа бомбардировщика, заходящего в пике. Именно такое вырывалось из глоток страстной четвёрки, расположенной на софе в зимнем саду. Я не видел, как каждый из троих самцов кончил, поскольку все они излились внутри Вовкиной попки. Хотелось бы сказать - "многострадальной", но сие явно не в масть, точнее будет "максимально удовлетворённой".

Спустя несколько минут тела распались. Вова был уложен посерёдке, а троица в три рта и шесть рук в порыве благодарной похоти доводила теперь уже его до оргазма.

Ух, как он фонтанировал из раздраконенного хуя; только светомузыки не хватало, а так полная ассоциация с фонтаном "Золотой колос", что на ВДНХ, где вздымаются одновременно шестьдесят шесть струй, тридцать из которых достигают высоты двадцати пяти метров.

Вот и всё...

Уходил я от дома, с трудом передвигая ноги. Стояк был такой, что не только мешал двигаться, но и приносил боль в яйцах от каждого шага. Двигался медленно, переполненный страданиями - не физическими, "душа плакала кровавыми слезами".

Меня едва хватило на один-единственный разумный поступок - отправить эсэмэску Ивану Петровичу: "Всё нормально, ваш работничек живой... - подумав, я добавил: - И очень довольный".

Постепенно приходило понимание, что тёзку я окончательно потерял, навсегда.

Ни с одним из тех, кого увидел сегодня, не могу я сравниться даже в малой степени: ни красотой, ни телом, ни размером хуя, а уж тем более богатством. Ведь у меня нет такого загородного дворца. А любовь? Да, она, конечно же, многое значит, но только до того момента, когда у огневища находятся двое, глядя в глаза друг другу. А когда остаёшься один, то костёр не станет гореть, ведь для наличия пламени обязательно нужна хотя бы пара палок, а от одной нет жара, лишь только горький дым, который выедает глаза и заставляет плакать.

Странно, но ноги сами собой вынесли меня к железнодорожной платформе, как будто знали уже этот трудный путь от пустых надежд к горькому одиночеству. Всё это время в голове звучала песня "Горький мёд", услышанная недавно в исполнении сладкоголосого Витаса:

"Вот и всё, я тебя от себя отлучаю,
Вот и всё, я себя от тебя отучаю.
Отучаю от встреч,
Ровно в пять не встречаю,
Я не плачу уже, я тебя забываю.
Отучаю от плеч и от рук отучаю.
Отучаю от губ, отучаю от взгляда.
И от бед, и от мук...
Хватит, больше не надо.
Их никто не поймёт и никто не оценит,
Слишком горек твой мёд, хватит, кончено, хватит.
Унижаться, любя, не хочу и не буду,
Я забуду тебя, я тебя позабуду.
Ты приносишь беду,
Ты с ума меня сводишь.
И, увы, больше в дом ты ко мне не заходишь.
Ухожу я страдать, ухожу погибать,
Или, если получится, сам себя и спасать,
К новой жизни пора, без тебя, привыкать.
Унижаться, любя, не хочу и не буду,
Я забуду тебя.
Я тебя позабуду".

Ехал в электричке и сам себе удивлялся - никаких истерик, даже слёз не было.

Вот ведь как странно: нет ни обиды, ни злости, как и восторгов от увиденного секс-шоу. Пепел пожарища, запах гари... нет ни веры, ни любви. Есть только усталость и разочарование.

Отчего так, отчего все мои усилия в поисках Единственного и Неповторимого больше похожи на "пшик" - полная пустота и отсутствие положительного результата. В чём моя вина? И есть ли она?

Депрессия с того дня стала моей подружкой. И стало совсем неважно, где и в какой компании зависает тот, с кем хотел быть счастлив; как-нибудь объявится. Он всё больше и больше напоминал мне героя ещё советского мультика "Кот, который гулял сам по себе", созданного по произведениям Киплинга.

Я даже возрадовался, когда на работе "Гендир" попросил поехать в Уфу, дабы наладить там работу вновь открывшегося филиала. Согласился сразу же, не раздумывая ни секунды. Хотя, как говорится, "не по чину", поскольку больше занимаюсь кабинетным трудом: аналитикой и составлением финансовых рекомендаций, а не реальным руководством подчинённых. Но какая разница, самому хочется куда-то хоть на время исчезнуть.

Перед вылетом пообщался по телефону с Вовкой.

Нет, я не собирался лишать его "крыши над головой". Чувство сострадания, как и надежда, а вдруг всё вернётся "на круги своя", ещё не покинули окончательно моё сердце. Вроде совсем уже потухший уголёк всё ещё тлел где-то в самой глубине моего израненного сердца. Просто уведомил парня, что уезжаю и что в квартиру поливать цветы станет приходить дальняя родственница.

На том и расстались.

В Уфе было классно! Дел невпроворот, иногда и по двадцать часов в сутки крутился, "яко белка в колесе". Уставал? Ещё как! Но радовала какая-то исцеляющая атмосфера коллектива: столько внимания, доброжелательности и даже заботы, сколько давно не ощущал.

А настройщиком всего оного был только один человек по имени Гамил, в переводе с башкирского означает "трудолюбивый". Он был идеальным олицетворением многих общественно значимых понятий: и "любящий муж", и "заботливый отец двух славных сыновей", и "прекрасный специалист", и "тонкий знаток психологии управления большим коллективом сотрудников". Так что лучшего кандидата на должность управляющего уфимским филиалом найти было бы сложно.

Мне опять повезло, что рядом в столь непростое время, когда моя душа, как дырявая посудина, дала течь и почти утянула совсем не сопротивляющееся тело на дно, где правили уныние и тоска, оказался такой человек - спасатель по своей сути.

Исходя из своего природного человеколюбия, не мог допустить этот жизнерадостный носитель добра, чтобы начальник из Москвы, к тому же такой славный, был в глубокой депрессии. Хоть чёрные флаги развешивай. И чтобы подобное было в лучшем городе мира, столице его малой Родины? Да никогда! Вот и решил он сделать всё возможное, чтобы максимально быстро "сие безобразие - пасмурное настроение" исправить. Даже если для этого придётся меньше уделять внимание семье. Тем более что и жена, и родители, как с одной, так и с другой стороны, понимали, какие выгоды сулит им новое назначение. Наоборот, помогали, не обращая внимания на то, что сын, зять и муж сутками пропадает на службе. Ведь положительное решение зависело только от "московского гостя".

Как же старался Гамил всячески отвлекать меня от грустных мыслей на службе, а главное, после неё. То вкусной едой в ресторане, то дегустацией национальных напитков в баре, то посещением театров и дискотек, то знакомством с разномастными девушками с "не особо высоким порогом нравственности".

Но, столкнувшись с моим упорно молчаливым сопротивлением к выходам в "большой мир развлечений", он изменил тактику. Теперь стремился одним собой заполнить "маленький мирок, находящийся в границах служебной трёхкомнатной гостевой квартиры". Он баловал меня домашней вкусной едой, результатом труда тёщи и мамы, а его отец с тестем поставляли домашнюю медовуху, так по нраву пришедшуюся московскому начальству. Иногда посиделки заканчивались далеко за полночь, и он оставался ночевать там же, где и руководство.

Я же был далёк от каких-то мыслей, как и действий, специально использовать ситуацию для хоть какой-то личной выгоды, поскольку уже давно решил, что лучшей кандидатуры, чем Гамил, на данный момент у нас просто нет. Он действительно был лидером в коллективе, к тому же ещё и прекрасным специалистом. Мне воистину было хорошо в компании с ним и радостно от того, что у нас складываются добрые, дружеские отношения. Так было тепло и хорошо рядом.

страницы [1] [2] [3]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Групповой секс, Огромные члены, Служебный роман

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>