Горячая гей библиотека

Настоящее. Прошлое. Будущее...

Часть 3

Даврентий коснулся плеча лежащего курсанта, остановился на соске груди, подложил правую руку под шею Никиты, а другой рукой коснулся его правого соска. Когда он оказался в кольце рук Давы, у того создалось впечатление, что курсант перестал дышать. На смену руке Давы пришли его губы, которые властно стали теребить и прикусывать сосок молодого юноши. Дава игрался с ним, как кошка играет с мышкой.

Дава никогда не сомневался в своей мужской силе: он убедился, что может управлять своим желанием и что его мужественность подчиняется его воле. Наигравшись с грудью курсанта, Дава ухватился двумя руками за бёдра курсанта и стянул того немного со стола. Курсант лежал молча, с широко раскрытыми глазами, которые обречённо смотрели на Даву. Тот не торопился, он стоял в ожидании дальнейших действий курсанта. Дава знал, что какими бы тренированными не были курсанты, сейчас Клийов находится в неудобном положении. Держать ноги в задранном положении, лёжа спиной на столе, долго ему не удастся. Да, курсанту с ногами надо было что-то делать. Дава любил этот момент, такую "пытку" он проделывал не раз. Он давал мужчинам право выбора, и выбор был прост и сложен одновременно. Он видел, как некоторые сгибали ноги, повернув их вбок, тем самым как бы себя закрывая, некоторые беспардонно умудрялись положить ноги на плечи хозяину кабинета. То, кем себя ощущает мужчина в такой момент, говорит о многом.

Дава понял, что курсант уже точно знает, что надо подчиниться и принять неизбежное. Курсант Клийов согнул ноги и прижал их к животу, и это был сигнал к действию. Даврентий взял того за колени и с нажимом упёр их грудью в дрожащее тело курсанта.

От Никиты исходило тепло. Взяв курсанта за талию, Дава слегка сжал её руками. Затем одной рукой он провёл по бедру Клийова, а от бедра ниже, к девственному колечку ануса. Указательным и средним пальцами он начал постукивать по ещё неёбанному входу.

- Не каждый гомосексуал изведает сколько хуёв, сколько ты, - сказал Дава негромко.

Все курсанты корпуса "Ворон" пропускают через себя за время обучения и практических навыков уж точно роту солдат, а то и более. Курсанту Клийову поручался ещё и сбор оперативной информации о пристрастиях офицеров австрийского войска, значит рота русских и рота австрийских военных ему обеспечены. Дава знал, что курс тренировок в корпусе "Ворон" не допускает возможности никому, даже активистам, оставаться в стороне, когда тренируются задние подходы.

В первые годы работы корпуса курсанты-активисты освобождались от таких тренировок, но когда чудом удалось избежать провала одного из заданий, то недочёт с отсутствием тренировок задних подходов был устранён. На задании курсант с цифрой 1 тихо и злобно, проходя мимо курсанта с цифрой 3 в личном деле, сказал: "Иди, пизда, работай щёлкой", - за что мгновенно получил кулаком в лицо. Завязалась драка. Окружающие, не поняв суть, из-за чего всё началось, всё же приняли активное участие в драке. Только чудом обоим курсантам удалось исчезнуть из толпы дерущихся до приезда полиции. Курсанты, не проходившие до этого тренировки с задними подходами, были в срочном порядке уравнены в обучении со всеми остальными курсантами "Ворона" (с цифрами 2 и 3). В дальнейшем программа была обязательной для прохождения всеми и в количестве не меньше роты, чтобы у курсантов не оставалось никаких иллюзий об их равенстве. Они служили Родине!

Клийов немного успокоился, его перестала бить дрожь, бёдра курсанта стали раскрываться, готовые принять первый в его жизни хуй.

С раскрытыми бёдрами он полежал какое-то время, а затем, взяв себя под коленками руками, развёл ноги широко в стороны. В таком положении, с раздвинутыми бёдрами, курсант был хорош.

Дава не отводил руки, которые шарили по молодому телу. Его руки как бы существовали сами по себе и делали остановку лишь для того, чтобы продолжить свой путь для дальнейших ласк. Дава, научившийся всему ещё во время войны с румынами и познавший всю хищность завоевания противника, считал, что весьма успешно справляется с поставленной задачей, вызывая у новичков-перевёртышей приливы и отливы желания, оттенки которого ему уже были известны. Как только он чувствовал ответную реакцию, то тут же перемещал руку в другое место. "Чем меньше я буду спешить, тем дольше самцы-перевёртыши будут чувствовать себя "защищёнными". Всё-таки чудные они: вместо того, чтобы расслабиться, они цепляются за иллюзию".

Прошло ещё несколько минут. Оторвав губы от набухших сосков курсанта, которые он периодически целовал, Дава, немного подтянувшись, устроился так, чтобы иметь под ногами опору, и завалился на стол над курсантом Клийовым. Ладонью он почувствовал каменные мышцы пресса и упругость живота молодого человека.

"Это потому, - подумал он, - что он постоянно тренируется".

Обретя под собой опору, Даврентий скользнул одной рукой вниз и проник в курсанта сначала одним, а затем двумя пальцами. Курсанта Клийова растягивали руки человека, профессионально знающего своё дело. И вдруг, неожиданно для Никиты, голова Давы скользнула вдоль живота и, остановившись внизу, замерла.

Ещё будучи на румынском фронте, а потом живя при неразберихе Центрокаспия и Османской армии АДР, молодой организм Давы требовал постоянной разрядки. О женитьбе он в то время и не думал, а кровь кипела. Дава тогда с удовольствием водил дружбу с азербайджанцами, румынами и турками, чьи тела, особенно нижняя их часть, были густо покрыты волосами и возбуждали его больше всего. О размерах азербайджанских "клинков" он знал не понаслышке. Их можно было воочию лицезреть в те сложные годы военных действий с множеством пленных, которых приходилось захватывать и добывать из них нужную информацию. В способах получения информации Дава ничем не пренебрегал. "Почему бы не получить удовольствие для себя, не охладить свою приапическую натуру, да ещё и с пользой добыть ценные сведения", - так думал он в ту пору. Правда, потом пришлось хорошо постараться, чтобы навсегда осталась неопределённость об этом трёхлетнем периоде в его биографии.

В дальнейшем ему пришлось отказаться от так возбуждавших его разглядываний тугих, ещё не ёбанных дырочек между красивыми крутыми полушариями османских кавалеристов, от сладостного ручного исследования уже не девственных дырок девятнадцатилетних чернявых бессарабских юношей и от жгучего желания, прежде чем воспользоваться дырищами аджамов, растянутыми клинками своих собратьев, вдохнуть в них жизнь, прильнуть к их рабочим, чуть набухшим краям заветной пещеры, которые обычно с жаром отвечают на такого рода ласки. Дава всегда перед тем, как добыть нужную от противника информацию, сначала использовал либо свои руки, либо свой рот и уж потом только начинал активными действиями выбивать из противника всё необходимое.

Дава не изменил своей тактики и сейчас, он языком продолжал делать то, что начал руками. Никита выл в шоке от происходящего, он думал, что всё оборвётся в один миг, а хозяин кабинета с наслаждением упивался своей властью, продлевая её на неопределённый срок. В тот момент, когда Дава почувствовал, что курсант находится на грани, за которой начинается сладострастие, он замер на несколько секунд, откинув голову. Затем продолжил снова ласкать курсанта. И так повторилось несколько раз подряд.

Даврентий любил ломать людей, психологически они ему подчинялись - его воле, его слову, но внутри некоторые всё равно оставались несломленными. В такие моменты, как сейчас, он на уровне дикой природы подчинял себе самца. Чувство порабощений самца стало с каждым разом всё больше его возбуждать. Он ломал курсантов и офицеров при помощи природной похоти, заложенной в каждом из них. Мужчины, лежащие перед ним, боялись сопротивляться, боялись потерять себя, боялись навсегда жить с мыслью, что они были женщиной, пусть и не по своей воле.

"Ну вот, - размышлял Дава, - теперь-то я в его глазах выгляжу монстром. Или надо ещё что-то сделать?.." - и он хищно ухмыльнулся.

Время работало на Даврентия, ибо в конце концов курсант достиг такой степени возбуждения, что Дава услышал его громкое дыхание и почувствовал, как жар исходит из нутра Клийова. Дава решил, что уже пора, он почувствовал это на уровне инстинкта. Но теперь это был уже не животный порыв правителя, старшего по званию, самца, наконец, а лишь уступка курсанту: он уступал его нетерпению, поддавшись его странной, понятной только ему тревоге, звеневшей в курсанте. Тревоге, словно тонкой струной готовой лопнуть в любой момент внутри Никиты Клийова.

страницы [1] [2] [3] [4]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Мужики и молодые, Прошлые века, Военные

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>