BlueSystem >
Горячая гей библиотека
Пашок-петушок и Окно КапитонаЧасть 3 Приятель, имевший в нашей компании репутацию первого кобелька, любивший пошлёпать меня в
душе по булкам мокрым полотенцем, подразнить и пошутить, зачем это я подсовываю в джинсы
сзади два мячика, наутро после разгульного выпускного зазвал к себе на свободную от
сваливших на дачу предков хату и, выхлестав со мной из горла "по-братски" три бутылки
спизженного из отцовского бара просекко, вдруг положил мне руку пониже спины. Ну то есть
как положил?.. Разомлевшие, счастливые и пьяные, мы сидели на диванчике, рыгали изысканным
игристым букетом, смеялись... Первые лучи уже золотили расползшийся по всему подоконнику
столетник, я, привстав, потянулся за купленным на закусь в круглосуточном ларьке чебуреком
и, опустившись снова, обнаружил, что сижу на тыльной стороне колькиной ладони, а по хитрой
морде его блуждает пьяная улыбка с каким-то новым для меня оттенком. Тогда я затруднился
его определить, но сегодня-то точно знаю, что это было. Это была похоть. - Я случайно,
но ты сиди, тебе ведь не мешает? - заглянул в меня Колька, невинно приподняв густые брови.
- Да не... - прошелестел я, и дыхание моё сбилось, как у героини глупого девичьего
романа. Потом мы лежали на том же скрипучем узком диванчике под одним одеялом и
делали вид, что спим. Колька пьяно приобнимал меня, и его горячий член притирался к моей
попе через две слипающихся, влажнеющих ткани наших труселей. Колька, как бы ворочаясь во
сне, немного напирал, елозя набухшим хозяйством по промежности, и в какой-то момент я стал
отвечать ему, выпячивая зад навстречу. С тех пор прошло лет двенадцать, я перепробовал
всякое, и всё же уверенно скажу, что это было самое-самое-самое возбуждающее действо за
всю мою непутёвую жизнь. Так продолжалось, наверное, с час, пока я не почувствовал, что
нас обоих уже реально трясёт. - Тебе что, нравится моя жопа, Коль? - просипел я,
набравшись наконец храбрости. - Да не, - совсем не сонным голосом ответил он, - не
нравится... Я в неё по ходу влюбился. И ты... ты тоже классный, - торопливо добавил он.
В то нежное майское утро и обозначилась блядская формула, по которой чертились все мои
дальнейшие отношения - в мою жопу влюблялись, её вожделели, ну а я... я тоже был классным,
но это уже - в лучшем случае во вторую очередь. В тот раз, кстати, я ему так и не дал,
хоть он, понемногу осмелев, и претендовал на это - удовлетворились мы тем, что он лапал и
вылизывал меня сзади, после того как мы поняли, что нужно что-то делать, и помогли друг
другу освободиться от взмокших спереди трусов. Мне было странно, что грубоватого молодого
самца, кем, безусловно, являлся Колька, может так возбуждать столь немужественный, на
первый взгляд, процесс, как зацеловывание товарищеского очка (как же хорошо, что прежде
чем лечь, я успел сполоснуться под шатким, норовящим сбежать, предварительно огрев по
башке, душем). Уже после я понял, что Кольку заводит любая коммуникация с объектом
страсти. Он орудовал языком с той жадностью, с которой пёс моей деревенской прабабушки
вылизывал перед случкой соседскую суку - я стоял на диванчике раком, а Колька чавкал меж
вытаращенных на него булок, временами выныривал, чтобы куснуть полужопие, а потом с силой
уткнулся в мокрую от слюны промежность, и, всунув кончик носа в заласканую,
неэпилированную тогда ещё дырку и щекоча бровями заалевшую кожу, замычал матерно в яйца и
стрельнул, оставив на простыне, прямо у моего лица, быстро темнеющую лужицу. В тот раз
кончать при нем я постеснялся, но, придя домой, не удержался и выдрочился аж трижды. На
следующий день случившееся показалось бредом, в нашей общей компании Колька никогда не
подавал вида, и лишь когда мы напивались на квартире кого-то из друзей, позволял себе
полапать мой зад, зажав в тёмном коридорчике, пока пацаны бегали за новой порцией Туборга.
Несколько раз он заманивал меня к себе ночевать, не стесняясь делать это даже в те дни,
когда за стенкой похрапывали родители; я, понимая уже, к чему всё это гостеприимство,
подготавливал попу - выгнувшись раскорякой, подбривал несколько нарушавших её безусловную
гладкость золотистых волосков вокруг совсем ещё тугой, смуглой в ту пору дырки, втирал в
ягодицы дорогой мамин крем, промывал тоннель до чистейшей струи и всё же - отчасти от
боязни, отчасти из желания побольше потомить его, в заветное не впускал - ну нет, Коль, мы
всё же пацаны... Мне нравилось дразнить его, слать в чатике - как бы случайно, ой! - фотки
в облипающих трусишках, если мы прогуливались летним вечером по набережной, потягивая
энергетики - уходить чуть вперёд и облокачиваться на парапет, выпятив туго обтянутый
джинсовым стрейчем зад. Колька вёлся легко - подходил, шумно и тяжело дышал, глотал,
двигая кадыком, слюну и, удостоверившись, что поблизости никого нет, жадно мял жопу
сильной взволнованной рукой. Когда же приблизился день его рождения и я загодя спросил,
что он хотел бы получить, Колька выдержал паузу, заглянул мне в глаза обезоруживающе
откровенным взглядом и сказал, что мне давно уже известно, что именно. Я и хотел и
боялся. Боялся даже не сколько боли, а понимания, что это - уан вэй тикет, что мои и без
того нечастые встречи с девочками после анальной дефлорации окончательно отойдут на второй
план. Начитавшись на форумах о том, что первый раз может быть очень больно и не худо бы
подготовить дырку на предмет растяжимости, я посвятил день тому, что смотрел би-порнуху,
поёбывая себя длинноплодным огурчиком сорта "Аллигатор". Полностью гладких в ближайшем
магазе не нашлось, ехать же в супермаркет мне было лень, так что время от времени, когда
дырка принимала в себя очередной пупырышек, мою сладострастную моську искажала гримаса
боли. И это было ерундой по сравнению с тем, что я ощутил в достославный денёк, в
который угораздило родиться моего в меру нежного друга. Осмелевший Колька, настойчиво
выпроводив не желавших сваливать друзей, драл меня так, что, несмотря на перепачкавшую
ляжки смазку и утончённую перочинным ножом посерёдке пробку из-под шампанского, которую я
проносил в дырке полдня, я орал, перекрикивая включённый на полную телек с Петросяном.
Натягивая джинсы, я поклялся, что больше уж точно никогда никому не дам... Но через неделю
почему-то дал снова. Потом - ещё разок, ну а на пятый я умудрился довольно ярко кончить не
без помощи потерёбывающей мой писюн дружеской руки. Через какое-то время к Кольке
прибавился сосед сверху, жизнелюбивый качок Армен. Зазвав меня к себе бухнуть в свято
чтимый им армянский День вина, который в нашем случае быстро перешёл в День Коньяка, чуть
позже - в День Демонстрации Правильного Приседа, а когда этот самый правильный присед стал
выполняться уже изрядно поддатым мной, Армен с удовольствием помог мне, учредив тем самым
День Бесстыжего Лапанья Пашиной Жопы. Кто виноват в том, что мужская рука на заднице
вызывает у меня неконтролируемую эрекцию? И кто виноват в том, что предательское
оттопыривание спереди моих домашних штанцов воспринимается как "да, ещё!", сказанное телом
в обход, так сказать, разума? В общем, в тот день я заполучил второго, страстного,
старательного, щедрого на пошлые комплименты жополюбивого ебаря, не упускавшего случая
позвать меня в гости на привезённую кем-то из его многочисленной родни бутылочку
"настоящего Арарата". Как правило, я был не против... Однако, как я понимаю сейчас, всё это
был просто секс, иной раз поярче, иной раз потусклей - но не выходящий за рамки
качественной половой рутины. *** Мурад спешно
обмыл в кухонной раковине свой славно потрудившийся инструмент, обтёр его кухонным
полотенцем, несколько нервно натянул кроссовки, на прощанье полапал мою вновь заключённую
в шортики жопу, сказал что-то похабное и выскочил из квартиры, оставляя за собой
удаляющийся энергичный топот. Я опустошённо завалился на взъерошенную кровать. Немного
полистал инсту, глянул новости и сам не заметил, как вырубился. Сон был
сюрреалистичный, в магриттовском духе. Я парил в небе в одних джоках, это было пошло и
восхитительно. Вместо облаков на меня летели огромные оконные рамы, а я или уворачивался,
или нырял в них, будто герой компьютерной игры. Вот надо мной пролетел Мурад, голый, в
одних кроссовках. На члене у него флагом развивалось моё клетчатое кухонное полотенце.
Капыч летел не один, он был пристёгнут к поводку, другой конец которого держала в зубах
важно помававшая растопыренными руками С-Того-Света. Вот он повис в проёме большого
светящегося окна, ухватился руками за верхнюю перекладину рамы и несколько раз лихо, с
удовольствием подтянулся. Внезапно подул ветер, окно захлопнулось, зажав капычевы пальцы и
тот заорал: "Открыва-а-й! Живо открыва-а-й!" - Живо открывай, бляденыш! - колошматил в
дверь Капыч. Я присел на кровати. Возвращение в реальность было не из приятных. -
Капитоша, сынок, пошли домой, - доносился с лестницы глухой вой С-Того-Светы, - Павлик не
виноват, я виновата, я! Надо мне было сразу гороскоп посмотреть - у Водолеев сегодня
плохой день... Первая подленькая мысль была о том, чтобы затаиться и переждать бурю.
Если честно, я трусоват, а Капыч - неадекват, и два эти неслучайно зарифмовавшихся слова в
сумме давали тихое сидение на кроватке до того момента, пока он не уймётся, а, всего
верней, не найдёт себе новую площадку для буйства. Но пидар, да ещё и трус - это как-то
совсем не ах... Глянув на часы, которые подсказали, что я продрых аж три часа, я встал,
убрал с физиономии разметавшуюся по ней чёлку и нехотя щёлкнул замком.
страницы [1] [2] [3] [4]
Этот гей рассказ находится в категориях:
Мужики и молодые, Азия и Кавказ, Совращение натурала
Вверх страницы
>>>
В начало раздела
>>>
Прислать свой рассказ
>>>
|
