Горячая гей библиотека

Максим (глава 2, Петруччо)

Часть 1

Максим Сергеевич был визуалом и физиономистом - он воспринимал мир преимущественно зрительными образами и определял характер человека по его наружности. Подмечая незначительные на первый взгляд детали, он угадывал истории их жизней, а если объект ему нравился, то он мог и пофантазировать на свободную тему. Потом в конце вечера знакомился с ничего не подозревающим объектом, уже побывавшим в созданной Максом реальности в самых разных позах и позициях.

Он как всегда сидел у барной стойки, неспешно отпивая маленькими глоточками коньяк из пузатой рюмочки, и курил, разглядывая публику, наслаждаясь разнообразием лиц.

Тут к барной стойке подошёл хорошенький парнишка и, не обращая внимания на бармена, привычно спросил Максима Сергеевича:

- Не угостите ли напитком?

- Конечно. Присаживайся, выбирай.

Он выбрал самый дорогой коктейль.

Петруччо здесь завсегдатай, его знают как облупленного: сколько стоит час, вечер, ночь и прочие тарифы по всем видам услуг. У него большие синие глаза, обрамлённые густыми длинными ресницами, брови в разлёт, вьющиеся волосы и гладкая кожа. Всё это вместе с фигурными губками и отроческим выражением лица делает его похожим на ангелочка. И откуда он здесь взялся, этот хрупкий неземной парнишка? Будто прямиком из Капри или Венеции материализовался, с картин какого-нибудь итальянца.

Волосы падают ему на лоб, почти закрывая глаза, и он кокетливо касается волос изящными тонкими пальцами, слегка отводя прядь в сторону. Пальцы у Петруччо белые, нежные, с классическим французским маникюром. Паренёк не бедствует, его любят. На пальцах дорогие кольца, запястья не в дешёвых фенечках, а в дорогих браслетах, изготовленных в салонах по заказу. Когда-то их дарили любовники как символ вечной негасимой любви, ну, хоть эти цацки с ним остались в отличие от бывших.

Контрастом выделяется на фоне остальных дорогих украшений маленький чёрный крестик на груди, он явно из какого-то дешёвого сплава, но на дорогой цепочке.

Одежда не яркая, а наоборот, подчёркнуто простая по стилю, но дорогая фирменная - голубые дырявые джинсы, белая футболка с надписями на инглише и глубоким вырезом, который позволяет продемонстрировать и длинную шею, и сексуально торчащие ключицы. Просто ходячий диссонанс какой-то: молодёжному стилю одежды совсем не подходят украшения из золота и платины, поэтому они просто кричат на нём. Словно две совершенно разные личности воплотились в одном человеке, или это кич такой новомодный, или отражение раздвоения личности. Странный парнишка, поэтому очень интересный.

- Слушай, а как тебя дома маленьким называли, а?

Молчит, замкнулся.

- Ну же, малыш, не ломайся, расскажи.

Не хочет. Делает вид, что не слышит, только тянет в трубочку свой коктейль.

- Солнышком, зайчиком, киской, а может, петушком?

Обиделся на петушка, аж губки поджал и отвернулся.

- Давай, расскажи: где вырос, как сюда попал, откуда погоняло такое - Петруччо? Ты Петька что ли? - говорит Максим Сергеевич. - Ну, же! Поговори со мной, и я заплачу тебе денежку, как за минет. Какая тебе разница, так или иначе всё равно языком работать.

Максим Сергеевич отсчитывает и бросает деньги на барную стойку, купюры падают рядом с подставкой для бокала Петруччо.

Он колеблется, задумался. Видно, что в нём борется искушение взять лёгкие деньги и простая житейская осторожность поменьше трепаться о себе. Потом он всё-таки берёт деньги, значит, сделка состоялась.

- Чё рассказать?

- Да, всё рассказывай, что хочешь, то и рассказывай.

- Меня Пётр на самом деле зовут. Так дедушка назвал в честь святого апостола.

- Ага, в самый раз.

- Да ладно тебе, на каждое имя найдётся свой святой или деятель какой-нибудь известный. Вот тебя как зовут?

- Для тебя я сегодня Воланд, так что береги свои штаны и душу.

- Да ладно, - жеманно растянул он своё любимое словечко, похлопал ресничками и повёл кокетливо плечиком в сторону. - Душу я ещё ни разу не продавал, никто не интересовался до тебя. Даже не знаю, как это оценить: как три минета или два анала?

- А ты не продешевил? Разве душу можно соизмерить с чем-то материальным? Любую цену запроси и всё равно продешевишь, малыш.

- Чего уж там, в самый раз, я свой товар знаю! Душа у меня совсем не широкая и чистая, в неё столько раз плевали и топтали, что я даже сам её не люблю. Она у меня стала совсем маленькой и сморщенной, как та шагреневая кожа у Бальзака.

- Ого! Ты Бальзака читал? Может, и Шекспира тоже? Был такой веронец ушлый по имени Петруччо, и шустрый этот малый строптивую невесту укротил.

- "Укрощение строптивой", что ли? Давно читал, уже и не помню толком. Дед приучил читать, он у меня такой классный был. Я ведь, когда родился недоношенным, мать сразу умерла после родов, так что и вырастил, и воспитал меня один дед. Он очень старался: водил в музыкалку, потом в художку, помогал с учёбой и всегда был на моей стороне.

"Давно я не встречал среди молодняка такой исчезающий редкий экземпляр. Как будто его вырастили в изоляции от внешнего мира", - с удивлением отметил про себя Максим, а вслух добавил:

- Ты может, Петенька, и Достоевского с Толстым осилил?

Он улыбается лукаво и переходит на язык давно позабытый:

- А то как же, всенепременнейше, сударь, с Пушкина - солнца нашего, и начинали. Потом я сам читал взахлёб и русских, и зарубежных классиков. Дед большую библиотеку собрал, а Достоевский и Толстой самыми любимыми у него были. Когда дед умер, я в универе уже учился на втором курсе, тогда учёбу я сразу же и бросил. Остались мне от деда квартира, вот этот вот его нательный крестик и самые счастливые воспоминания за всю мою жизнь. Его не стало, и можно сказать, что и меня тогда тоже не стало: так убивался, так тосковал, так плакал! До сих пор его не хватает, а чувство одиночества просто убивает, поэтому, наверное, всегда и тянет к старым. С молодыми я общаться не люблю и никогда к ним первым не подхожу.

Максим Сергеевич слушал и пил свой коньяк, не торопясь, маленькими глоточками, согревая рюмку в руке, иногда закусывая лимоном, как это положено по русской традиции, введённой когда-то самим Николаем II.

Он обдумал последние слова собеседника, потом внимательно посмотрел на него и сказал:

- Так вот почему ты подсел именно ко мне. Я, значит, по-твоему, получается - старый?

Петруччо захлопал своими кукольными ресницами, растерялся, не зная, как выруливать создавшуюся неловкость, и наконец выдал:

- Ну, конечно, что тут непонятного? Как только стукнет мужику соракет, так и начинается рассвет его старости.

Максим аж поперхнулся от словосочетания "рассвет старости". Откашлявшись, он сказал:

- Да не напрягайся ты так, конечно, старый для тебя, ведь я почти в два раза старше. Ты лучше расскажи, как ты попал в этот бизнес.

страницы [1] [2]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Мужики и молодые, За деньги

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>