Горячая гей библиотека

Неотправленное письмо

Часть 1

Задержался возле переднего колеса автомобиля - показалось, немного подспустило, такое бывает из-за перепада температур по осени.

Со спины раздался еле уловимый звук приближающихся шагов. Оборачиваюсь, по походке понимаю, что человек в неадекватном состоянии. Поднимаю взгляд, продолжая сидеть на корточках - Артур. Никак не могу избавиться от страха; ещё не определился, что конкретно меня в нем пугает, настораживает, вводит в оцепенение, сковывает, пленит. Капюшон прикрывает бритую наголо голову, впалые щеки. "Сбрил волосы, стал брутальнее, агрессивнее, такой чёткий пацан", - подумал я. Отец у него чеченец, мать русская - или наоборот, точно не помню, но есть в кого такая дурная горячая кровь. В глаза не осмеливаюсь посмотреть.

- Ассалам Алейкум, брат, - произносит заплетающимся языком, низким, хриплым, будоражащим голосом.

Ну блять, началась опять эта тема с братом. У нас в тюркоязычной стране все братья, а ещё у меня недельная щетина, а это значит быть заподозренным в том, что ты читаешь намаз. Я просто приехал с дачи, я обычный христианин, в моей щетине нет никакого подтекста, знака принадлежности к какому- либо вероисповеданию.

Переминается с ноги на ногу, его лихорадит; неудобство собственного тела, напряжение, раздражение, отчаяние, решимость готового на все. Сейчас денег будет просить.

- Брат, мне надо полторы штуки.

- Артур, это много, - продолжаю осматривать колесо.

- Ну дай хотя бы штуку, я тебе отдам, ты видишь, я болен, - отчаянно, раздражённо, я даже ощутил удар волной по спине.

Посмотрел в его стеклянные, не внушающие доверия глаза и утонул; какие они у него сегодня красивые, небесно-голубые, глубокие, печальные, злые. Вглядываюсь, смотрю в эти любимые глаза, он отводит взгляд. Собирается с мыслями, напирает, сверлит взглядом победителя, достигшего своей цели, и теперь моя очередь уводить взгляд в сторону. В замешательстве расстёгиваю молнию сумки, достаю тысячу. Он выхватывает её. Прихрамывая, спешит, бежит от меня, низким раздражённым голосом, со злостью скорее на себя, говорит:

- Да отдам я тебе.

- Артур! - кричу ему вслед; обернулся.

- Я тебе не мамка лекции читать. Слушай, мне не жалко, не надо отдавать, ты мне ничего не должен. Не пойми меня неправильно, я просто не хочу быть причастным к твоему саморазрушению. Ты мне не безразличен, - а в сердце все сжалось, наверное, получу пизды за такие слова.

То, что было между нами пару раз, табу, и каждый раз это стиралось из памяти. Мы совершенно посторонние, чужие друг другу, и каждый раз, случайно пересекаясь с Артуром, я встречаю его будто впервые.

- Ты мне не безразличен как человек, - испуганно, растерявшись, решил уточнить я, вгоняя ещё больше себя в краску. - Как ты? Как у тебя дела? Давно не видел тебя, - не знаю зачем, невнятно, непонятно даже самому себе спрашиваю его.

Смущённо, как мне показалось, не отводя пристального взгляда, он хитро улыбнулся, и, ничего не отвечая, идёт своей дорогой, оставляя за собой шлейф приятного осознания того, что о нем думают.

Не могу упустить своего шанса - не имею права, иду следом.

В магазине я следующий в очереди за Артуром, не в состоянии совладать с безрассудными действиями, не в силах ничего изменить; полное подчинение, покорность, хочу захлебнуться в его глазах. Наслаждение от его присутствия рядом, упивание им, его ломками, каждым сантиметром кожи, не прикрытым тканью верхней одежды...

Догоняю Артура, делающего жадный глоток живительного алкоголя из прозрачной стеклянной тары, вручаю пакет-майку с закусью.

- Отработаешь натурой, - было рискованно; я смущён, готов провалиться сквозь землю от неуместной, неудавшейся шутки, идём нога в ногу, взгляд и у одного, и у второго направлен прямо перед собой; тишина, звук шаркающих шагов по асфальту проезжей части дороги.

- А чего тянуть, пидр, сейчас и заберешь свой должок, - шепотом, себе под нос; мне показалось, будто он читает молитву.

Низ живота скрутило, смазка каплями росы стекает с головки члена в трусы, пропитывает хлопковую ткань, прохладными мазками задевает по коже, незамеченное невооруженным взглядом проступило небольшое влажное пятно на трико.

Принимаю душ, белая хлопковая футболка с длинным рукавом, свободного широкого кроя серое трико, кроссовки, легкая ветровка. Белобрысый симпатяга...

Дверь не заперта, в прихожей прислушиваюсь; выходит из комнаты в одних семейных трусах очень тонкой, затертой, почти марлевой ткани, тело Иисуса. Кожа цвета бледно-желтый-охристый нюд, иконой Божьей Матери с младенцем, набитой на всю грудь, прижимает меня к стене, трётся, совершает ебательные фрикции, между большим и указательным пальцами сигарета, мизинец слегка отведён в сторону. Хитрый, властный, хамский, наглый прищур, выпускает дымом в лицо, глотаю клубы сигаретного дыма, обмяк, приятная судорожная дрожь по телу. Касается кистью руки, держащей сигарету, плеча, осыпавшийся пепел прожигает ветровку, вздрагиваю, властный, со знанием дела взгляд сверху вниз, контролируемое, подчиняющее лёгкое давление, опускаюсь на колени, пахом упирается мне в лицо, по кончику носа скользит тканью упругим полувставшим стволом члена, левой рукой проводит по волосам, глубоко вдыхаю запах поношенных трусов, сквозь ткань чувствую тепло наливающейся, сочащейся крупной головки.

- Пидрила, у меня на тебя хуй не стоит, соси как есть, - он приспускает трусы, вываливает слегка набухший болт.

На коленях, с хуем во рту по самые яйца, вымаливаю прощение за свой грех, грех как факт самого моего существования. Промеж розовых сосков взгляд Божьей Матери не осуждает, дарит любовь, чувство умиротворения, смирения. Нежно облокотился, обхватил холодные стопы Артура, согреваю своим теплом, кончиками пальцев своей руки намеренно нежно задеваю, касаюсь пальцев ног.

Насаживаюсь, заглатываю твёрдый, стоящий колом член. Каждый раз, когда крупная головка протискивается, проваливается в глотку, эффект чем-то схож с откупориванием бутылки шампанского, когда пробка с характерным звуком выстреливает, вырывается из узкого, сжимающего со всех сторон, не дающего вдохнуть полной грудью пространства на свободу, парит в свободном падении, в этот момент Артур приседает, чтобы как можно глубже погрузить своё достоинство в меня, издаёт хриплый рык изгоняемого дьявола. Напряжение пульсирующего члена, готового вот-вот извергнуть потоки спермы. К сожалению, действие алкоголя не даёт кончить, выстрелить слишком быстро, парень сношает моё горло уже более часа без передышки, я выбился из сил, вспотел. Стараюсь довести начатое дело до конца, работаю, использую все возможные приёмы и навыки, которыми наградила природа мой рот: плотно обхватываю ствол губами, языком что есть мочи еложу по головке, создаю эффект вакуумной помпы, позволяю ебать себя в глотку без права на вдох глотка свежего воздуха, позволяю себя уничтожать...

Захрипел, задышал тяжело, головка глубоко погружена в глотку, пульсирует, раздвигает стенки пищевода. Он спускает внутрь меня, прижигает-гасит сигарету о шею. Вскрикнуть не получается, только глухое мычание, недоумевающий растерянный взгляд, покатилась слеза.

- Это тебе вместо засоса. Получай, сучка! - он высовывает член, стряхивает остатки горечи мне на язык, сглатываю. - Тебе же это нравится? Ты же этого хотела, а, сучка? В расчёте! - и он уходит в комнату, а я чую запах палёного волоса.

страницы [1] [2]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Мужики и молодые, Азия и Кавказ

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>