Горячая гей библиотека

Я его в дверь, а он...

Часть 2

Он спрыгнул внутрь, не отводя горящих желанием, но все же чуть настороженных глаз. Уголки пухлых губ были ограничены вертикальными морщинками. Он морщил рот, как другие морщат лоб.

Я показал рукой на его бугор на трениках и процитировал классику:

- У тебя там пистолет или ты просто рад встрече со мной?

Он засмеялся, сбросив сразу свой гоп-налет.

- У вас х-х-хорошее чувство юмора, - сказал он. - И п-п- пистолет тоже п-п-приличный.

Пистолет мой своего калибра под полотенцем не скрывал.

Хорошо, что он так ответил. В провинциальной глуши немного умеющих жонглировать словами. Словесный вольтаж - удел столичных ребят. Там, если тебя щёлкнули словом по носу, спеши щёлкнуть в ответ, а не то засчитают проигрыш. Но и не щёлкай слишком сильно, а не то выведут из игры.

- Не говори мне "вы", - сказал я ему. - Ты уже большой. Оружие держать в руках умеешь?

Я прижал его плечами к стене. В общем, речь пока не шла даже не о пристрелке. Только о поцелуе. Такие губы, как у него, грех было не целовать. Но он рассудил, что как слышится, так и пишется. Развёл мои руки (я ощутил его силу), скользнул вниз, становясь на колени, расстёгивая и снимая худи, сдёргивая с меня полотенце - и заглотил пистолет по рукоятку...

Я потом много раз, мастурбируя в одиночестве, вспоминал тот момент. Я знавал развратных, хищных юнцов, готовых помучить тебя подольше, просто чтоб посильней завести - причём завести себя, а не тебя. Знавал парней с выдающимися языковыми умениями, каллиграфически выводивших языком иероглифы на готовой взорваться головке. Хотя большинство ребят просто сосали, как могли, помогая рукой, - незамысловато, но эффективно: тем и ценен минет. Славик же хотел мой член сразу и целиком, и по частям, и вместе с мошонкой, и вместе с лобком, - он заглатывал его, как оголодавший воришка, который, забравшись в зажиточный дом, думает не об осторожности, а о том, как побыстрее набить на кухне пузо вкусняшками. Так что, если и застукают, то уж довольного, сытого, узнавшего вкус того, о чем мог только мечтать.

Я застонал - а кто бы не застонал? - и от кайфа, и от напора. Потом взял себя в руки, то есть взял в руки голову Славика. Называется - взял руководство. Не потому, что кайфа было мало. Кайф был избыточен. Я побоялся кончить, как кончают порой дебютанты: в мгновение, смахнув все фигуры с доски, едва успев шагнуть с Е2 на Е4. Теперь уже не столько Славик сосал мне, сколько я трахал его в рот: больше притормаживая, чем ускоряясь.

И вот ещё что. Про оральный секс рассказано и написано многое. И про шустрость тренированного язычка, и про преодоление рвотного рефлекса, и про умение принять член в горло - как факир шпагу (а интересно было бы трахнуть в рот факира...) Написано в разных жанрах: от казарменного: "Зубы, сука, убери!" до гурманских замечаний о щиплющей терпкости спермы. Много раз обсуждались и форма, и размер принимаемого в рот члена. Но никогда я не слышал, чтобы обсуждались форма и размер губ. Да и сам не придавал значения губам. А вот у большеротого Славика, когда он сжимал губы, изо рта получался колодец с нежными стенками, о который края головки тёрлись, тёрлись не достигая дна. Говорил ли кто Славику об этом его даре? Я не сказал. Теперь жалею.

Он кайфовал не меньше моего. Он до своего дорвался. Я не столько про член, сколько про возможность бесстрашно отдаться. Как отдаются, должно быть, матросам курвы и лярвы. Я не знаток женских тел и дел, но однажды мой однокурсник, пьяно и конфузливо рассмеявшись, признался, что спит исключительно с библиотечными девочками, профессорскими дочками, тихими скромницами. Я пожал плечами: какой тогда интерес? Развратить? Но он фыркнул: гы! Много ты понимаешь! Эти тихони, никогда ничего в руках тяжелее томика Ахматовой и хуя не державшие, ебутся, как паучихи, высасывая тебя всего...

Ну да, сходство с паучихами не возбуждает. Зато хорошо объясняет, чего хотел Славик. А он хотел того же, чего и дочка профессора: перемахнув, наконец, через барьер запрета (о, конкур!), выпить меня до дна, во всех смыслах, опуститься, наесться если не на оставшуюся жизнь, то на оставшийся день.

Для меня, помимо опасности с позором рано кончить, это означало, что для начала мы трахнемся не в джакузи. Все эти подводные массажи, барочные развратные позы - они для сытых, уже наевшихся, желающих смаковать. Пока же Славик был голоден. Как и я. Аппетит он во мне пробудил хищный, волчий.

Я рывком поднял его, полуголого, с пола (господи, какой же он лёгкий!), левую руку сунул ему в трусы, правой прижал к себе (господи, да он весь полыхает!), попытался засосать его губы... Но получилось, он засосал мои... Сосал мой хуй, сейчас целует... Я люблю, когда целуешь того, кто секундой ранее сосал тебе член, как будто сам себя в рот - совсем бесстыдное... И хорошо, что мы одного роста... Языком, как тараном, орудуя... Он принимает мой язык в себя, ему хочется... Не оторваться... Но оторваться надо - хотя бы для того, чтобы выключить воду, а то, судя по сипатому хрипению слива, ванна полным-полна.

- Славик, в душ!

- Мн-н-не не надо, у меня все ч-ч-чисто. И я после этого нич-ч-чего не ел, ч-ч-чесслово!

Тогда я подталкиваю его, не переставая целоваться, к спальне. Это танец двух мужчин, и танец жёсткий, и танец нежный, - о господи, как же я хочу ему вставить! И я чувствую, как хочет он. В-в-волк добычу в-в- волочет прямо в Вышний В-в-волочек... Придёт серенький в-в-волчок... Серый в-в-волк, он хуем щёлк!

Славик пятится задом и, не видя кровати, ударяется сбоку о матрас, падает на покрывало. А я на Славика. Я щупаю, щупаю, щупаю ему член - вполне себе крепкий, порционный, кондиционный. Яички в мошонке у Славика не поджимаются, а отвисают - тоже люблю. Он щупает член мне - мой, пожалуй, крупнее среднего. А яички тоже отвисают. Славик их чуть оттягивает - значит, тоже такие любит. Мы целуемся, целуемся, целуемся, но я уж больше не могу терпеть, и сдёргиваю с него треники вниз. Он вдруг приподнимается на кровати, легко отталкивая меня от себя. Я на секунду пугаюсь, как тогда, когда заметил силуэт в окне.

- Славк, ты чего?!

- Кроссовок снять...

- Не надо, оставь...

Я продёргиваю штанину вместе с этой, как её, - трусиной? - через одну его ногу, но на другой оставляю. Пусть треники и трусы болтаются на ноге как флаг, выброшенный побеждённым. И кроссовки пусть остаются. Подмышки он не подбривает, но кустик там совсем невелик, как и на лобке, который он тоже, понятно, не подбривает, потому что вдруг из пацанов кто увидит? (Кто? Когда? - а когда ссать встанут вместе у стенки, приспустив треники вниз. Что подумает тогда его дружбан, увидев? Как отбрехаться?..)

Подмышки у Славика не пахнут ничем. То есть если и пахнут, то свежестью, гелем для душа, а телом совсем чуть-чуть. Кустик в паху я обнюхаю позже. Сейчас время, целуясь, тереться набухшими, ждущими, бьющими членами друг об друга. Я, понятно, сверху. Он, понятно, снизу. Матрас на кровати начинает поскрипывать и всхлипывать, предвкушая. Я отвожу Славику руки вверх, затем зажимаю его голову коленями. Он всё понимает, объяснять не надо, он сосёт, затылок внизу подушки, лицо зажато между моими пахом и бёдрами. Я наклоняюсь вбок и беру с тумбочки брюки. Вытаскиваю ремень. Он - без дырочек, плетёный, эластичный. Им я стягиваю Славику ладони. Давно не практиковал, но тут вдруг дико захотелось. Будет туго, но не больно. И закручиваю свободный конец на пошлых кованых кренделях изголовья. Славик не протестует, он продолжает сосать. А вот теперь, Славик - будет все, чего так хочешь ты, и чего так хочу я, и даже с избытком. Подушку - под попку. Теперь, извини, через тебя перепрыгну, смазка и презики у меня в чемодане. Ага, вот. А теперь в рот Славику присунуть уже в презике. Да, вот сейчас это в тебя и войдет. А теперь ноги в стороны. Мне на плечи. Трусы с трениками шлёпают меня по щеке. Смазка, палец, второй, смазка, ах да, вот ещё одно полотенце, чтобы не измазать подушку... А теперь...

Мы начинаем выть оба синхронно. Он, который теперь отдал свой хуй, вздыбленный, напряжённый хуёк., сантиметров четырнадцать, а зачем нам больше, главное, что такой ладненький, гладенький, ровненький, под русым ровненьким кустиком, вот кривится мордочка правильного большегубого пацана с рассечённой бровью, глаза закатились, стрижечка коротенькая, а хуй я проталкиваю в попку этого пацана сразу, без расшаркиваний у сфинктера, хотя надо бы, но я уже всё, не могу. Когда я начинаю этот вход, как царь входит в сокровищницу царства, на кончике Славкиного члена вдруг проступает дрожащий алмаз, и я дотрагиваюсь пальцем до алмаза, и вытягиваю из него прозрачную струну желания. А когда я задвигаю свой член внутрь до упора, Славкин хуй начинает совсем уже бесстыже сочиться, сочиться, сочиться смазкой. И я понимаю, что, как бы дольше не оттягивал - всё, не сдержусь. Мы и так слишком долго целовались. Через секунду я начну громить его задницу, и будь что будет - минуту мы продержимся или две, - всё равно ведь изойдём в оглушительном громе орудий.

- Славик, - шепчу я, - сейчас я тебя выебу.

И вставляю ему в рот большой палец, оттягивая губы вправо.

Он стонет чуть громче.

Я вынимаю палец у него изо рта, наклоняюсь и целую его.

И вбиваю - первый удар.

Он сглатывает и засасывает мои губы. Его трясёт. Меня тоже.

Второй удар.

Третий.

Палец в рот.

Губы.

Четвёртый.

Быстрее.

Пят-шест-седмово-о-о-ой!... Ещё! Сука! Развожу руками его ноги стороны, как разводят беду! Ещё! Десятый, двадцатый, какой там? Шлёп, шлёп! Яйца колотятся ему о задницу. Задница бесстыже чмокает. Славкин член течёт, течёт, моя ладонь в горячей липкой жидкости...

Ещё! Всё, я в саду наслаждений, он чувствует это, и я целую его, и ещё, и тогда я хватаю его одной рукой за мошонку, другой за член, и оттягиваю мошонку, и оттягиваю до упора кожу с залупы, и бью со всей силой своим членом в его зад, своим телом в его зад, и ещё, и ещё, и ещё, я сам вою низко, даже не по-волчьи, а по- медвежьи, и раз, и два, и - триии! - и зверь бьёт волчонка, и ответная волна бьёт зверю в лицо. Раз бьёт, два бьёт, три бьёт. Славик воет, как фабричный гудок - ууу! У меня весь живот в его сперме, и грудь вся в его сперме, и даже лицо в долетевшей сперме, и с моего лица капает на его. Славик щурится, как котёнок. Я вылизываю ему закрытые глаза, губы и нос.

Приплыли...

Проходит пара минут. Дыхание успокаивается. "А что, Славик, если я тебя не развяжу?" - "Тогда сбегу через окно вместе с кроватью".

У него прошло заикание.

страницы [1] [2] [3]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Мужики и молодые, Вода: баня, река, Случайное знакомство

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>