BlueSystem >
Горячая гей библиотека
Мишка - навсегда! (глава 3, последняя)Часть 11 Если свет в душе по-настоящему яркий, если он горит изумрудным пламенем, зажжённым самими
Богами, то этот свет обязательно вызовет ответное сияние в другой душе, если она ждёт
этого, если это ей нужно, как облака для крыльев. Вот это я завтра Соболеву и скажу, жалко,
что дрыхнет он сейчас. Все дрыхнут, а Борька дрыхнет громче всех. Мне-то чего не спится,
а? Всё ведь хорошо вроде бы. С пацанами так побесился, что Соболю с мамой пришлось нас
четверых успокаивать. И снова прав Мишка оказался. Интересно, каково это - быть всегда
правым! Сколько времени я провёл с пацанами, и всё это время Миша Шилов не сводил с меня
своих серых глаз. Как-то неловко даже. А какой парень оказался! Да... Историей авиации
увлекается, надо же. Завтра же в "КнигоМир" съезжу, что-то я там такое видел, альбом
какой-то здоровенный... Ха, как мой Вадька рот разинул, когда младший Миша про Ил-2 нам
рассказывал! То-то, это тебе не рыбок зелёнкой травить и не марсоход "Апартьюнети" из
пылесоса делать. Да, кстати, альбом-то этот дорогущий, наверное, а парнишка гордый,
по-моему, и мама его ещё как на это посмотрит? А, ладно, Вадьке подсуну, когда они с
Егоркой пойдут на день рождения к Мише... Да ни фига! Сам подарю! А с мамой Мишиной... Да
всё в порядке будет, вот на неё я Вадьку-то и напущу! Точно. Перед этим тараканом ещё никто
не устоял. Не отпущу я этого пацана, нельзя мне его упускать, и ради себя (но это ладно),
и ради него самого нельзя мне его терять. Таким парнишкам, как Миша Шилов, необходим в жизни
старший мужчина. Ему это нужно, и я уже готов, кажется. Ах, ты ж, тетеря! Сигареты в
кабинете у меня. Блин, как курить охота! Пожалуй, придётся сходить. Ладно, я потихоньку,
чтобы парня не разбудить. Хитрец ты, Токмаков! Себе-то уж не ври, не надо. Ну да, хочется
мне на Мишу Шилова ещё раз посмотреть, хочется. Красивый юноша. У него неяркая красота,
она не режет глаз, но чем дольше на него смотришь, тем труднее оторваться, он как японский
клинок. А как интересно было на них смотреть, на двоих Мишек, на большого и поменьше! Тати
и вакидзаси. Два клинка, два совершенства, один постарше, другой помоложе, но отделка та
же. Состязание Мурамасы и Масамуне, листья на поверхности ручья... Какой всё-таки Соболев
умница у меня! Благородство и ясность души. И отчего же это мне такое счастье? Так, ну
что? Осторожненько, на цыпочках. Во Борька даёт - свист на весь дом! Ха, конечно, после
такого обеда! Чего это? Свет в кабинете. - Ты чего, Миша? Не спится на новом месте? Или
диван неудобный? Миша не пугается моего появления, он сидит, по-турецки скрестив ноги
на диване, накинув одеяло на плечи, а перед ним лежит раскрытый альбом студии Межова.
- Да нет. Хорошо всё, Илья Палыч, так просто. А диван очень удобный, я даже и не думал,
что такие удобные бывают. И кожа под простынёй скрипит уютно так. Я так просто. Не знаю,
не спится, и всё. - Да? И мне вот тоже. А я, знаешь, за сигаретами пришёл, курить
захотелось, дай, думаю, потихоньку... Мы с Мишей молчим. Да. Ладно, бери свои сигареты,
и мотай отсюда. - Межов? - глупо спрашиваю я. - Да. Ничего, что я взял посмотреть,
вы не заругаетесь? - Ну, а чего мне ругать тебя, Миша? Смотри. Нравится? - Очень!
Вот, "Серый Бумер". Здорово. А это я не понял, "Пасифая". - Ну, это была... - я чуть
смущаюсь. - Как бы тебе, понимаешь, сказать? Это мамаша Минотавра. Лабиринт, Тезей,
Ариадна... Слыхал? - Что-то слыхал, кажется, - спокойно отзывается Миша. - Илья
Павлович, а спросить можно? - Валяй. - Неужто это всё настоящее? - Миша обводит
рукой кругом себя и торопится объяснить. - Я имею в виду, неужто этим оружием взаправду
бились? И убивали, да? И тот нож каменный, чёрный, который Вадимка показывал, неужто им
индейцы людей в жертву приносили? Я лишь киваю головой и, чуть подумав, присаживаюсь
рядышком с Мишей на диван. - Вау! По груди - и сердце наружу вырвать! - Миша ёжится
под тёплым верблюжьим одеялом. - Ножик гадостный, чего уж тут говорить. Он мне в куче
достался. Ты не думай, Миша, я такие вещи не люблю. Если бы не Вадька, я бы от него уже
давно избавился бы, но ведь крику будет - не оберёшься. А про другие вещи ты хорошо
сказал: бились. Правильно, точно и хорошо. Бой - это почти всегда честно. А если нечестно,
тогда это и не бой, а измена. И выбор. Всегда в бою есть выбор, и восторг ещё. Миша,
распахнув свои серые глазищи, не мигая, смотрит на меня, к моему плечу привалился, сам,
похоже, этого не заметив. - А это? - он кивает на Межовский альбом. - Ну, что ты!
Это чистая красота, искусство в степени. Можно, конечно, запросто даже можно кого-нибудь
и этим убить, но тогда это будет преступление, и тоже в степени. Это как если бы статую
Аполлона на кого-нибудь сбросить. Понимаешь? - Да. Очень понимаю. Но ведь и эти мечи
тоже красивые, - Миша задумчиво смотрит на катанакаке. - Красивые? Больше, чем
красивые - совершенные. И акула совершенна и прекрасна, и волна цунами, и ещё много всего.
Реактивный истребитель тоже прекрасен, ты и сам лучше меня это знаешь. У всего своя цель,
назначение, а красота всегда сверху, вне предмета, и плевать ей, чем именно она
притягательна для нас. Сложно это всё, наверное, да, Миш? - Наверное. А может, и не
сложно. Просто надо думать. Всегда надо думать. Я с некоторым удивлением смотрю на
шёлковую русую прядь у Миши над тонкой бровью, и меня охватывает нежность - знакомая,
незабытая, незабываемая! - Вот я и думаю, чего же это я тебе спать не даю? Пойду покурю
и баиньки. - Да? Так это, наверное, я вам спать не даю? Да вы здесь и курите, я ничего,
у меня мама тоже курит. - Плохо, - вздыхаю я и с неохотой встаю с дивана. - Здесь,
говоришь? Ну, если разрешаешь. А ты сам-то не куришь? Вадька мой, гадость мелкая, и тот
спёр у меня как-то сигару. Я его чуть не прибил за это, хотя куда мне! Миша тихонько
смеётся, закрывает книгу, встаёт с дивана и подходит к моему письменному столу - в узких
трусиках лишь. - Честно? Вам скажу, Илья Палыч. Немного, с пацанами. - Ну, на меня
можешь не рассчитывать! С меня и Вадьки хватит! Как вспомню его с сигарой... Вот сам
посуди, Миша, не могу же я с тобой курить. А Соболев? Если узнает, точно сломает мне
что-нибудь. Шею, например. - Шею не надо! Да я и не курю, а так только. А вы очень
похожи - с дядей Мишей, я имею в виду. Не внешне, а всё равно похожи. - Ещё бы! Мы же
очень давно дружим. А вообще-то, спасибо. Это, Миша, для меня лучшее сравнение, это
похвала для меня. - А может быть, для него? - тихо молвит Миша, чуть краснеет, но глаз
от меня не отводит. Не знаю я, что ему сказать. Я тушу в пепельнице недокуренную
сигарету, кладу Мише на плечо руку. - Миша, ты бы под одеяло лез, что ли. Прохладно
у нас. - Не-е, у нас дома холоднее, но я залезу, только вы ещё со мной посидите? Да
нет, если вам спать пора, то нет, конечно, это мне чего-то всё не спится. - Посижу,
конечно, хотя спать давно пора, это ты прав. Но уж если не спится, то лучше вдвоём.
- Вдвоём всегда лучше, это точно! Но только с тем, с кем вдвоём быть приятно.
- Мишка, да ты умный парень! Я вот щас эти твои слова запишу, не забыть чтобы,
склерозом я мучаюсь, а так запишу и... Миша Шилов смеётся вполголоса и шутливо тычет
меня кулаком в грудь, а я перехватываю его руку, мягко заворачиваю её парню за спину,
обхватываю его за плечи и направляю юношу к дивану. - Вот, укрывайся. А если подраться
охота, то это не ко мне, это к Вадьке. Только не советую, калекой я тебя видеть не хочу.
- Да уж, он у вас ракета просто! Ха, земля-небо! Вот, сейчас. Да вы тоже под одеяло
лезьте, с краю можно, одеяло-то огромное. Ну, хоть ноги укройте, дядя Илья. - Мишка,
ты меня дядей-то не называй, не надо. - Хорошо, Илья Павлович, не буду, - голос у юноши
делается скучным. - Вот и чудно, - усмехаюсь я. - Хоть кто-то меня слушается. Подвинься
чуть. Так вот, "дядей" не надо, мне это не нравится, но ты можешь звать меня... Да хоть
Илом. Так и зови, а то "Илья Павлович" тоже не того, согласен. - Да ведь неудобно это
как-то, - глаза у парнишки снова заблестели. - Отчего же? - Не знаю, не принято так.
- Миша, если ты уже сейчас ориентируешься на то, что принято или не принято, то извини,
но тогда ты заведомый неудачник. - Как же? Тогда, значит, всё можно, так, что ли? Так,
Ил? - тут же заводится Миша. Ах, ты ж хитрец! Спорщик ты, оказывается. Думаешь, поймал
меня? Ладно. - Не надо, Миша, не передёргивай. Есть вещи, через которые нельзя
перешагнуть. Не потому, что это невозможно, а потому, что нельзя. Через людей шагать
нельзя. Через чувства. В душу нельзя плевать. Да мало ли! Слабых мучить. Это вообще... Я
доступно излагаю, или тебе разжевать всё надо, как Вадьке нашему?
страницы [1] . . . [9] [10] [11] [12] [13]
Этот гей рассказ находится в категориях: Любовь и романтика, Первый раз, 18-19-летние
Вверх страницы
>>>
В начало раздела
>>>
Прислать свой рассказ
>>>
|