Горячая гей библиотека

Лёшкины университеты (глава 17)

Часть 4

Одного только "Татарин" не учёл. Ещё вчера вечером "Турист" сумел встретиться с "Сиплым" и долго под порывистым, холодным северным ветром общался с тем в курилке насчёт того, что происходит у них в последнее время. Разговор был нервный. Оба пацана, смотрели друг на друга с подозрением, пока "Сиплый" не предложил позвать ещё нескольких пацанов, чтобы всё это не выглядело как попытка "накрутить" его против "Татарина". "Турист" не возражал, и, когда пацаны подтянулись в курилку, он повторил всем то, о чём только что говорил "Сиплому". Пацаны молча переглянулись друг с другом и задумчиво закурили. То, что предъявлял "Турист", было более чем серьёзно и, с одной стороны, требовало дополнительных доказательств, хотя, с другой стороны, было ясно, что действовать нужно было как можно быстрее. В итоге сошлись на том, что "Татарина" под любыми предлогами надо начинать незаметно отрезать от каких-либо движений до выяснения всех обстоятельств, при этом параллельно сколачивая пацанов и собирая любую информацию, которая могла бы подтвердить слова "Туриста", после чего уже идти со всем этим к "Татарину".

А ещё через несколько дней "Муслима" выпустили из подвала.

До конца так и не поняв, почему его там держали, тот вернулся в отряд. На ступеньках он буквально нос в нос столкнулся с "Татариным".

- Здаров, брат! - распахнул тот объятия.

"Муслим" радостно обнялся с ним.

- Отпустили? - спросил "Татарин".

- Ага.

- А чего приняли-то?

- Так в том-то и дело, "Татарин", что хуй его знает, за что. Просто пиздец какой-то!

- А водили к кому-то?

- Да нет. Провалялся всё время на кровати. Спина даже затекла. Вообще никуда не дёргали. Тупо закрыли в камере и пиздец. Сам ни хуя не понимаю, что за дела.

"Татарин" помолчал с секунду, потом оглянулся на двери своего отряда и вполголоса проговорил:

- Слушай, "Муслим", там братва собирается, хочет потрещать о делах наших. Хорошо, что ты вышел. Нас теперь больше будет.

- А что случилось? - насторожился "Муслим".

- Да хуй его знает. Мутная тема, - помялся "Татарин". - Крыса, говорят, среди нас. Сука.

Глаза "Муслима" округлились.

- Да ты что?! А кто?

- Я пока не знаю. Пацаны сказали, что при встрече всё расскажут. Давай мойся, и я зайду за тобой.

- Сейчас?! - удивился "Муслим". - Блять, я думал отдохнуть хоть немного. Помыться водой тёплой, чтобы шныри нагрели, а то провонялся весь этим подвалом.

- Та сам же говорил, что наотдыхался на подвале. И потом, я хуй его знает, где и когда. Были разговоры, что вроде на старом корпусе. На третьем этаже стрелу забили. Время не знаю. Ты давай иди споласкивайся, а я уточню и поднимусь к тебе.

- Хорошо.

И "Муслим", сожалея о том, что придётся отказаться от столь желаемого отдыха и достаточного количества тёплой воды, чтобы основательно смыть с себя подвальную грязь, стал подниматься в отряд.

"Татарин" же, опасаясь, что "Муслим" начнёт встречаться с другими пацанами, пробивая информацию, начал действовать решительно и быстро. Не теряя ни секунды, он бросился искать "Егорёшу" и вскоре нашёл того около слесарных мастерских.

- Братву можешь собрать?

- Когда? - тот удивлённо и одновременно испуганно посмотрел на него.

- Немедленно!

"Егорёша" помялся.

- Хуй его знает, "Татарин". Неожиданно как-то. Многих, наверное, припахали уже.

- Пиздец, ну и братва! - вспыхнул "Татарин". - Вы, блять, как шныри какие-то. Ты же говорил, что у тебя всё готово в любой момент!?

"Егорёша" даже на секунду стреманулся от такой реакции "Татарина", но затем взял себя в руки и проговорил.

- Ну, я могу потрещать с воспетами там, чтобы пацанов отпустили на время. Но надо будет подогреть их.

- Подогреем. Соглашайся на всё, что угодно! Я вечером тебе отлистаю, сколько надо. Короче, давай договоримся, чтобы через час ты уже со своими был на старом корпусе, на третьем этаже, в полной готовности. "Муслим" откинулся, пора его уму-разуму учить.

- Холодно там! - поёжился "Егорёша".

Погода действительно не баловала. С каждым днём холодало всё ощутимее и ощутимее. Ветер, завывая в проводах, гонял по небу серые косматые обрывки низких облаков, из которых, сквозь мелкую пелену мороси время от времени уже пролетали одинокие снежинки.

- Ну я же не говорю, чтобы вы там мёрзли! - стал раздражаться "Татарин" тупости своего подельника. - Вломите пизды ему, придушите и на подвал тащите. Там внизу подвал есть. Сухо. Тепло. Свет.

- Да знаю, - кивнул "Егорёша".

- Ну так если знаешь, то хули ты мне тут мозги ебёшь? - "Татарин" кинул в сторону того свой гневный взгляд, и "Егорёша" даже передёрнул плечами.

- Я просто уточняю, - промямлил он, - не злись.

- Уточняет он! Чтобы через час были на месте уже готовые.

- А как его туда затащить?

- Это не твоя головная боль! Я его приведу. Вы, главное, должны сделать всё так, чтобы он сам оттуда уже не смог выйти.

- Сделаем! - пообещал "Егорёша", и они разошлись.

"Татарин" вернулся в общагу и, разыскав "Муслима" в туалете отряда, залез на подоконник, рассматривая, как тот обмывается водой из таза.

- Ну, что там со стрелкой? - спросил "Муслим", отфыркиваясь от стекающей по лицу воды.

- Мойся. Мойся. Успеем ещё. Полчаса времени у нас где-то есть, верняк, - сказал "Татарин".

"Муслим" вернулся к прерванному занятию и, обмыв наспех всё своё тело, стал интенсивно растираться большим белым пушистым полотенцем. Его крепкое, сбитое, рельефное тело раскраснелось. Подойдя к окну и взглянув на улицу сквозь облупившуюся белую краску, которой было окрашено стекло, он заметил:

- Похолодало, пиздец! Скоро снег, наверное, выпадет. На подвале вообще дубарина.

- Похолодало... - согласился "Татарин". - Здесь вон тоже с окна тянет, и отопление какое-то голимое.

Он потрогал батарею, та была еле тёплая.

- Ещё не раскочегарили, - сказал "Муслим".

- Хуй его знает, - пожал "Татарин" плечами. - Давай собирайся, пошли. Я тебя на улице буду ждать.

"Татарин" вышел из умывальника, а "Муслим" какое-то время стоял, опустив руки, и смотрел тому вслед. Он никак не мог избавиться от внутреннего гадливого чувства, появившегося у него вместе с приходом "Татарина". Так бывает, что внезапно из ниоткуда накрывает необъяснимое предчувствие того, что в ближайшее время должно произойти что-то неприятное. Именно такое странное ощущение и появилось у "Муслима". Стараясь не думать о плохом, он, тем не менее, выйдя в расположение, велел дневальному срочно разыскать "Фёдора" и стал собираться. Надев майку, рубашку, пиджак, заправившись, "Муслим" поймал себя на мысли, что начинает ощутимо нервничать. Он успокаивал себя, как мог, и даже несколько раз глубоко выдохнул, закрыв глаза. Просовывая руки в рукава фуфайки, которые уже выдали пацанам к зимнему сезону, он услышал, как стукнула входная дверь, и в отряд вошёл запыхавшийся "Фёдор".

- Привет, "Муслим"! - обрадовался он своему другу. - Выпустили уже?

- Угу. Как видишь. Возьми пацанов и незаметно крутись недалеко от старого корпуса.

- А что такое? - насторожился в одну секунду тот.

- Да ничего вроде, но делай то, что говорю. "Татарин" внизу?

- Угу. В курилке сидит.

- Видел тебя?

- Де нет вроде. В сторону втыкает.

- Выйдешь. Не иди сразу в сторону старой общаги. Обойди с другой стороны. Старайся, чтобы тебя видело как можно меньше народа.

- Так, а что случилось-то? - "Фёдор" занервничал ещё больше.

"Муслим" помялся, не зная, как ему лучше объяснить происходящее, и, не найдя подходящего объяснения, просто сказал:

- Всё норм, просто подстраховать надо. Иди. Как договорились.

- Ну хорошо, - пожал "Фёдор" плечами и ушёл.

Дождавшись, когда за ним закроется дверь, "Муслим" подождал несколько минут и вышел следом за ним.

На улице его ждал "Татарин". Пока "Муслим" собирался, "Татарин" курил и до последнего момента колебался, стоит ли осуществлять задуманное. По сути, что ему давало "опускание" "Муслима"? Месть? Самоутверждение? Назидание остальным? "Да, пожалуй, всё вместе", - думал "Татарин". При этом его абсолютно не смущала нравственная сторона вопроса. Он просто пытался просчитать все возможные негативные последствия для себя после такого поступка. Однако, как он мысленно не прокручивал ситуацию в разные стороны, таковых для себя он не видел. Даже если потом кто-то и попытается предъявить ему что-то относительно того, как он поступил с "Муслимом", у него всегда найдётся, что ответить на такие "предъявы". Среди прочего (и, пожалуй, самым главным) было то, что "Муслима" на место смотрящего ставил сам "Татарин", и именно он того с этого места убирает, исправляя собственную ошибку, без вмешательства и упрёков со стороны других пацанов. Да и опять же, от кого такие предъявы могли прилететь? Разве что только от "Сиплого"? Так с ним он легко всё распетляет с помощью "Мюллера". Остальным же, походу, на "Муслима" должно быть безразлично...

Снова к "Татарину" откуда-то из глубины сознания выплыла тревожащая его мысль о том, что "Муслим" пока был однозначно тем, кто безоговорочно поддерживал его во всех движениях. И добровольно отказываться от такой поддержки сейчас казалось безумием. Убеждая самого себя в правильности принятого решения, "Татарин" вспоминал поступок того с принципиальным невозвратом "общаковых" денег и приходил к мысли, что поддержка эта носила весьма условный характер. "Муслим" мог выйти из-под контроля в любой момент. Мутить что-нибудь, пытаясь удержать его (так, как это он провернул с Артёмом), "Татарин" не хотел. Проще было действительно убрать "Муслима", продемонстрировав заодно всем свою силу, а нового смотрящего, если он будет ему неподконтрольным, просто переломать через колено или поставить в полную от себя зависимость, как он это сделал с "Ерёмой".

страницы [1] [2] [3] [4] [5]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Тюрьма, 18-19-летние

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>