Горячая гей библиотека

Когда приходит любовь (глава 5)

Часть 3

Когда я пришёл в себя от наркоза, я почувствовал, что по моим вискам текут слёзы от воспоминания, которые нахлынули с новой силой в форме сна. Я быстро вытер их, чтобы никто не видел. Хорошо, что в этот момент в палате я был один. Во рту стоял ужасный привкус, страсть как хотелось пить. "Опять намешали бурды всякой", - пронеслось у меня в голове. В палату вошла медсестра.

- Данислав Юрьевич, вы уже очнулись, - она подала кружку и какие-то капсулы. - Это для быстрого заживления.

Я запил таблетки и подошёл к зеркалу. "А Воскресенский всё же бесподобен в своей работе".

- Спасибо, Аня, дальше я сам.

- Не переживайте, Данислав Юрьевич, останутся только тонкие полоски.

- Да, я знаю.

Едва она успела покинуть палату, как в неё, словно вихрь, влетел Виталий Викторович.

- Данчик, как ты? Что-нибудь серьёзное? - он принялся осматривать меня со всех сторон. - Ничего не сломано?

- Пап, обычная драка, ничего страшного.

К этому времени я уже называл его своим отцом. Он никогда об этом не просил, но был безмерно счастлив, когда я так к нему обращался.

- Я как только узнал, ближайшим рейсом прилетел.

- А ты-то как узнал?

- Мне ваш главврач позвонил.

- Вот трепло, - произнёс я с интонацией, словно меня застали за чем-то постыдным.

- Зря ты так о нём. Всё-таки он тоже за тебя переживает.

- Пап, не стоило так волноваться, - но куда там, он меня не слышал.

- А в полицию заявил? Ты видел, кто на тебя напал?

- Ну какая полиция? С ними свяжешься, так потом затаскают, - удостоверившись, что со мной всё в порядке, он немного успокоился.

- Идти можешь? - я утвердительно кивнул головой. - Ну тогда давай отвезу тебя домой...

Вот так наладилась моя жизнь. Изначально чужой и крайне враждебно настроенный по отношению ко мне человек стал для меня самым дорогим и почти родным. Словно никогда не было этой разницы. Вера Васильевна - мать Ильи - приняла меня сразу как родного. Я как сейчас помню тот момент, когда она первый раз меня увидела. "Господи, как исхудал", - только и произнесла она, прикрыв рот, когда первый раз увидела меня на пороге их квартиры. Она даже не спросила ,кто я и что я здесь делаю. Наверное, они с Виталием Викторовичем это уже обсудили. "Марш в ванную", - скомандовала она так, словно я был её сыном. "Виталя, это, - она указала на мою одежду, - надо выбросить. А это что?" - она попыталась забрать у меня подушку, которую я не выпускал из рук. Но я только крепче её прижал к себе. Она поняла, что эта вещь мне очень дорога и не стала упорствовать. Она очень часто плакала, да и сейчас, когда видимся, нет-нет, да всплакнёт.

Я никогда не имел возможности чувствовать на себе заботу матери. Конечно, была тётя, но Вера Васильевна... нет слов, чтобы описать, какой заботой она меня окружила, как она меня выхаживала. Эта женщина вне сомнений достойнейший человек на всей планете. Я теперь понимаю, откуда у Ильи столько терпения - от матери досталось. Я полюбил эту женщину с первого взгляда. Я никогда не слышал, чтобы она ругалась, она лишь сетовала и огорчалась. Лишь благодаря её уходу и заботе обо мне я вернул себе прежний вид. Со временем эти два человека стали для меня родителями, и я безо всякого стеснения их мог назвать мамой и папой.

Потом мы с Виктором Витальевичем делали ремонт уже у меня в квартире. Это было самым тяжёлым испытанием для нас обоих. У нас с Ильёй была такая фишка, мы печатали наши фотографии в большом формате и развешивали по всей квартире. Но я понимал, что новая жизнь не может начаться, если старая постоянно будет напоминать о себе. Я буквально плакал, когда снимал и когда сжигал эти фотографии. Ведь каждая фотография - это кусочек нашей жизни, который сейчас сгорал в огне. Это всё равно что резать по живому. Но одну фотографию я всё же оставил. На ней Илья смеётся. Эту фотку сделал Антон на их дачном участке. Я тогда оступился и плюхнулся прямо в кастрюлю с шашлыками. Он тогда рассмеялся, и этот кадр Антон запечатлел на фоне языков пламени и плакучей ивы. Её я оставил лишь для того, чтобы помнить его лицо. Чтобы напоминать себе, какой ценой нам даётся счастье.

Моя личная жизнь на период учёбы, в которой меня восстановили, для чего мне пришлось пройти семь кругов ада, просто перестала существовать. Все парни, да и всё окружение стало для меня просто сплошной тенью. Я с головой погрузился в учёбу: книги, лекции, дополнительные лекции, морг, трупы - и всё это в бесконечном круговороте. В конце концов пройдена интернатура, и теперь я нейрохирург, и не простой, а один из лучших. Но никто никогда не узнает, каких неимоверных трудов и усилий, каких затрат мне это стоило. Что мне пришлось пережить, чтобы стать хорошим спецом в своём деле.

Моя карьера началась неудачно, люди - наши коллеги меня сразу невзлюбили. Считали меня эдаким выскочкой, которому всё, по их мнению, давалось очень легко. Да и отчасти в этом и моя заслуга, потому что настолько закрылся в себе, что никого не подпускал на пушечный выстрел, хотя предложений было много с разных сторон. Уже столько лет я ни с кем не знакомился - не мог представить кого-то на месте Ильи. И честно, я попытался пару раз познакомиться, но дальше встречи на нейтральной территории дело не доходило. Как только представлю, что кто-то лежит на месте Ильи, меня сразу посещало ощущение полного отвращения. Потом вообще перестал пытаться и удалил анкету.

И сегодня очередная ночная смена. Уже поздняя осень, утром и под вечер дорога покрывается тонкой, едва заметной ледяной плёнкой. Этого не чувствуешь, пока не нужно либо резко повернуться или затормозить. Я, как обычно, иду на своё дежурство и не могу не заметить одного мотоциклиста, который резко газанул, издав оглушительный рёв. Я в принципе-то и заметил его только по тому, что он резко нажал на газ. Он нёсся по проспекту, который в конце имел Т-образное разветвление. "Ну, - думаю, - ещё один идиот сейчас размажется об ограждение или под машину влетит". И точно, уже в дверях я услышал визг тормозов и характерные звуки. "Н-да, просто удачное начало смены", - отмечаю я в мыслях и быстрым шагом направляюсь в ординаторскую, чтобы переодеться. "Ведь точно к нам привезут". Разумеется, как в воду глядел. Но на удивление, мои услуги не понадобились. Несколько переломов: рёбер и ключицы, ушиб позвоночника, сотрясение мозга, а в остальном всё целое.

Геннадий Васильевич, наш мясник-колбасник - так я прозвал нашего хирурга, поручил мне изучить снимки поясничного и отдела позвоночника, у него оставались какие-то сомнения.

- Дас, - так он ко мне обращался в отместку на моё прозвище, - посмотри страдальца, а то у меня что-то руки трясутся, да зрение скачет, - шутливо прищурив глаз, обратился он ко мне.

- Хорошо, Василич, - я взял снимки, описание и прочий материал и пошёл их изучать.

- Найди потом меня, как посмотришь.

Долго томить ожиданием старика не пришлось, да и ничего для меня интересного там не было.

- Геннадий, Васильевич, - позвал я и вошёл к нему.

Он сидел у стола и заполнял бланки.

- Здесь ничего для меня интересного нет. Вот тут, - я вынул снимок и показал пальцем, - конечно, есть повреждения, но не настоящие. Тут на лицо рубцевание.

- Иии? - протянул он с хитрым прищуром, словно принимал у меня экзамен.

- Что "и"? Проблемы с эрекцией у него, ну, или с самопроизвольной дефекацией, - я выдержал многозначительную паузу. - А может, и с тем и с другим.

И, представив непристойную картину, я рассмеялся. Старик понял ход моих мыслей и засмеялся вместе со мной.

- Ну, или постоянные и сильные боли в паховой области, что в принципе не отменяет предыдущие два момента.

- Осмотришь? Интересный ведь случай?

Старик явно взывал к моему профессионализму и интересу к таким делам.

- А были жалобы?

- Думаю, что в этом случае, это не имеет значения, - продолжал он распалять мой интерес, увидев, как мои глаза загорелись, когда я озвучивал ему последствия. И ведь, наверное, специально это сделал - подсунул мне эти снимки. Специально обратил моё внимание на это.

страницы [1] [2] [3] [4] [5] . . . [7]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Любовь и романтика, Совращение натурала

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>