Горячая гей библиотека

Новости (глава 5)

Часть 3 (последняя)

Мы проторчали на даче до вечера, занимаясь наведением порядка: набирали воду из колонки в ведра, а потом переливали в чан во дворе, подмели пол и вытерли пыль, где смогли. Никакой прогулки по полю не получилось: тени быстро разлились, когда всё ещё яркое солнце скатилось за крыши дачных домиков, но вскоре за тем местом, где должно было быть подсолнуховое поле, поднялся столб света, будто бы солнце покатилось вспять. Оказалось, что рядом с дачным посёлком открылось какое-то новое сельхозпредприятие с искусственными теплицами и что никакого подсолнечного поля по соседству больше не было, а свет, поднимавшийся в небо, как зловещие огни какой-то крепости из "Властелина Колец", был излучением этих самых теплиц.

Серёжа, как будто в компенсацию за это индустриальное уродство, купил мне на обратном пути мороженое, издевательски выбрав эскимо, а не стаканчик, несмотря на мои просьбы. Мы ехали домой по уже облитой темнотой дороге, которая вела к огнистому силуэту города.

- Серёга? - заговорил я с какой-то ребяческой неуверенностью.

- А?

- А что нам теперь делать?

- Ну, я тебя сосать научу, - пожал он плечами. - Потом можно попро...

- Сука. Профессор отсоса из школы чародейства и волшебства нашёлся, - засмеялся я.

- Минус сто очков тебе за злословие.

- А почему это ты профессор?

- Ну не ты же, - хмыкнул он. - У тебя есть потенциал, но его надо раскрыть.

- А у тебя было раньше? С парнями? - не смотря на него, спросил я. 

- Не так, - он сделал музыку потише. - Но у меня был друг в школе, с которым мы вдвоём выебали одну бабу. Ну как выебали. Это она нас выебала. Летом. Он к себе с ночёвкой позвал, и она тоже пришла. Мы тогда пива наквасились, ну и... Она вообще это всё спланировала, и она с ним обсуждала даже.

- А он?..

- Он согласился, потому что он её очень хотел. А она больше хотела меня. Ну и она по приколу типа попросила нас помериться хуями, ну и мы... побаловались немного.

- И всё?

- Что "всё"?

- Ну это твой... единственный раз?

- Ну, дрочил ещё раньше с другом. Он ко мне тогда тоже с ночевой пришёл, "Обитель зла" проходить.

- На зомби дрочили, что ли?

- Игорь, а что за допрос-то?

- Ну, мне просто интересно.

- Любопытной варваре...

Наверное, при обратном проигрывании тот разговор тоже кажется частным случаем общей проблемы, которая тянулась потом через всё наше общение. Мне часто не хватало какой-то определённости и понимания его позиции, понимания того, как он вообще пришёл к тому, что я ему понравился, а Серёжа не слишком любил это обсуждать. Но когда мы оставались без одежды, заподозрить его в какой-то неискренности было невозможно, поэтому я какое-то время не сильно из-за этого переживал. 

- А что за паника с вещами? - он быстро сменил тему.

- Мы квартиру продаём. Ну вроде как.

- А куда переезжаете?

- Да непонятно пока. Мама все разменять хочет эту квартиру на две, агентство там какое-то модное нашла, но рано пока говорить.

- А тебе они планируют оставить одну из этих новых двух квартир?

- Ну как бы да.

Серёжа облизнулся так, что мне захотелось самому стать агентом по недвижимости, чтобы побыстрее продать эту нашу старую квартиру, чтобы у нас появилось какое-то место, где мы могли бы быть вдвоём, смотреть кино, играть в приставку, ночевать.

Тем вечером мама не отпустила его домой без чаепития, и он смешно трогал меня за ногу под столом, пока она пыталась распечатать расплавившиеся конфеты, которые за день в холодильнике застыли и слиплись с обёрточной бумагой. Я проводил его тогда до первого этажа и долго целовал перед дверями в подъезде, пока нам не послышались чьи-то шаги.

Выборы восемнадцатого года, никому тогда не казавшиеся ни знаковыми, ни интересными, проводились в конце марта в застрявшем в зиме городе: снег, успевший ещё несколько раз выпасть и утрамбоваться в несколько археологических слоёв, подтаял накануне вечером и хорошенько замёрз за ночь. Солнце с утра было привычной сияющей кляксой за пористой серой плёнкой облаков, но к середине дня распогодилось. На улице с ободранными фасадами, где располагался избирательный участок, было непривычно видеть очередь из людей, у которых тоже, как у меня, были открепительные удостоверения: много мужчин в почти одинаковых тёмно-синих или чёрных коротких куртках, женщин в длинных пуховиках, иногда с полными пакетами продуктов. По суворовскому проспекту, как в "Джипперс Крипперсе", ездил автобус, призывавший петербуржцев проголосовать. Мне тогда показалось, что я был самым молодым в очереди на участке. Школьный двор превратили в какую-то небольшую ярмарку, где продавали выпечку, раздавали белые, синие и красные шарики, многие из которых почему-то тут же лопались, и даже что-то разыгрывали в какой-то лотерее (к сожалению, не главный пост).

Я с нетерпением ждал, когда сойдёт снег: хотелось начать бегать, чтобы успеть привести себя в форму перед поездкой в Москву. О Серёже я в те дни думал постоянно, и это было тяжело с чем-то сравнить. После того, как он уехал, мне не удавалось прийти в себя где-то полгода, но потом я сумел взять себя в руки, вернуться в университет и спасти сессию, которая по всем прогнозам должна была закончиться моим отчислением, открыть для себя ребят с моего, а не с Серёжиного курса.

Мне удалось вытеснить его в какое-то изолированное хранилище памяти, туда, где он вроде бы оставался целым и сохранял всю красоту своего образа, но откуда он не беспокоил меня больше и не мог напомнить мне о боли расставания. С каким-то юношеским максимализмом я удалил нашу переписку в контакте, чтобы нечего было перечитывать, даже если сильно захотелось бы, и расстался с несколькими его толстовками, опуская их в ящики сбора вещей одной благотворительной организации с драматизмом Роуз, которая кидала бриллиант в океан в конце "Титаника". До сих пор не понимаю, на каких таких внутренних силах это табу на воспоминания о нем проработало столько лет, но помню, как в семнадцатом году я испытал настоящее чувство освобождения, когда вечером одного дня понял, что я в первый раз забыл про день его рождения...

После того, как мы договорились о встрече, мы оба молчали, как будто боялись спугнуть друг друга любым разговором, но я разрешил себе вспоминать то, какими мы были, когда встретились, и меня затопило эмоциями, словно в голове треснула дамба. Я как будто снова влюблялся, но теперь не в него, а в нас обоих, в того себя, более искреннего, более доверчивого, более увлечённого, готового следовать за тем чувством, куда бы оно ни привело.

Проверяя утром по пути на работу очередь в сносную кофейню, я вспоминал, как однажды моя кухня чуть не взлетела на воздух, когда мы в первый раз с ним варили кофе в турке: закипевший напиток перетёк за края и потушил газовую конфорку, пока мы играли во второй "Uncharted". Замерзшие и полуразрушенные баскетбольные кольца в голом Овсянниковском саду напоминали о ранних утрах, которые мы проводили за игрой в мяч на корте у его дома, а тележки в супермаркете - о том, как мы по очереди швыряли какую-нибудь замороженную смесь в тележку трехочковым - проигравший должен был готовить ужин.

Утром после выборов я с удивлением выяснил на работе, что никто в отделе не ходил голосовать, хотя не так это было и удивительно. По редким комментариям о деятельности сотрудников отдела по работе с персоналом, которые пытались каким-то образом популяризировать голосование, можно было судить о брезгливом и пренебрежительном отношении народа ко всей этой предвыборной карусели.

- Я вообще половину людей на этих выборах не знаю, - призналась за обедом в пиццерии Полина. - А за Явлинского голосовал ещё мой прадедушка, царство ему небесное.

- Господи, как это ужасно звучит, - с какой-то грустью рассмеялся я.

- Да уж как есть. Это было бы смешно, если бы не выглядело так жалко. Стыдно настолько, что противно туда вообще ходить.

- Там было весело! Я вот пироги купил и канцелярский набор в лотерее выиграл, - я похвастался ручкой с триколором.

- Сука. Не выборы, а поле чудес какое-то, - зажмурилась Полина. - Кстати, о чудесах. Ты был на выходных на сайте Арбитражного суда?

- Я только так и провожу выходные. Что за вопрос? Конечно, не был.

- А ты зашёл бы, поискал нас по ИНН.

- И что бы я там увидел?

- Что не только этот подрядчик подал на нас в суд. Подали ещё два, и даже несколько субподрядчиков, и сам заказчик выкатил встречный иск.

- А субподрядчики-то вообще каким боком там встроены? - растерялся я.

- Судья разберётся.

- Да уж. А это вообще обсуждают?

- Где? На Кузнечном рынке?

- Блядь, в компании у нас.

- Слухи, что поругались с подрядчиком, ходят, просто из-за выборов про них как будто забыли. Не думаю, что кто-нибудь не в профильном управлении вообще следит за этой историей.

- А когда счета заморозят в рамках обеспечительной меры по искам и зарплату станет невозможно платить, станут следить?

Полина мечтательно уставилась в окно и застучала ногтями по столу, как в ASMR-видео.

- Может, уволиться?

- Может, - я пожал плечами, не отвлекаясь от пиццы с пепперони.

- А ты будешь увольняться?

- А ты одна стесняешься, что ли?

- Блин, Игорь, я же серьёзно спрашиваю. Ты мне помог на этом месте освоиться в своё время, я к тебе прислушиваюсь.

- Я хочу подождать, - признался я. - Ты брала отпуск на майские?

- Да.

- Советую отменить, чтобы у тебя больше было дней отпуска для компенсации в случае увольнения.

На работе не удалось зайти на сайт Арбитражного суда: Парфён и Кристина встретили нас с такими лицами, будто кто-то умер.

- Ваня уволился, - сообщил Парфён, сжимая антистрессовую мини-подушку. - На тебя вышел приказ, теперь ты исполняющий обязанности главы отдела. Поздравляю? 

страницы [1] [2] [3]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Любовь и романтика, Молодые парни

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>