Горячая гей библиотека

Любовь нечаянно нагрянет

Часть 2

Но всё это только мои фантазии, под которые я дрочу, - так, что сперма струёй бьёт мне в лицо, и я слизываю молофью с губ; а в реальной жизни я и правда не сделаю ничего, что могло бы подвергнуть риску моё счастье быть рядом с Гошкой. Просто быть каждый день. И я не хочу думать, что будет, когда кончится школа.

Так что по части опыта с парнями я девственник.

А по части опыта с девушками - нет. Как и мой лучший в мире друг Игорёша.

Я помню тот день, ту ночь, когда Гошка девственность потерял. Это происходит, случается всё в том же сентябре, когда я в него влюбился, - в невероятно жарком сентябре с обманчиво летними тёплыми ночами.

Я тогда случайно понимаю, что в Игоря влюблена Комарова из параллельного класса "А", потому что я сам влюблён, как кошка, и запах чужой любви заставляет меня выгибать спину и настораживать глаз и ухо. Я просто замечаю, что Комарова на переменах всё время подходит к нему. А потом перехватываю её взгляд. Она смотрит на меня не дольше секунды, но я холодею, потому что понимаю, что за этим взглядом стоит. "Я люблю его больше жизни. И отдам все, только чтобы он стал моим. Думаешь, я не вижу, что ты любишь его тоже? Но я женщина. На него у меня больше прав".

- Держу пари, - говорю я Гошке спустя неделю на школьной дискотеке, - у Комаровой сегодня пустая квартира.

- С чего ты взял? - смеётся Гошка. - Но есть в ней что-то такое... я даже не знаю... от взрослой женщины. Год назад я её вообще не замечал!

- Она тебя хочет, - продолжаю я зло. - Вот что в ней от взрослой женщины. И ты ведь не откажешься!

- Ну ты и фантазёр! - Гошка снова смеётся. - Насрать мне, пустая ли у неё квартира. Я сегодня вообще буду ночевать у тебя. Я знаю... - он останавливает меня движением руки, - что у твоей матери проблемы. Но я всё равно буду сегодня ночевать у тебя.

- Хорошо. Только имей в виду, - говорю я, - что я и правда буду ждать тебя до утра. Кинешь в окошко камушком, если придёшь.

Гоша танцует. Он танцует очень хорошо. И Комарова хорошо танцует. Они вместе танцуют лучше всех. И пару раз она смотрит на меня, словно стреляет из дуэльного пистолета. Я неуклюже протискиваюсь к Комаровой и кричу ей в ухо, перебивая музыку:

- Похоже, у нас с тобой сегодня вечером на двоих один ценный приз.

Она наклоняется к моему уху:

- Через! Пять! Минут! В учительской! Там не закрыто!

Через пять минут я в учительской. Комарова уже там. Мы не включаем свет, довольствуясь фонарями за окном. Комарова открывает сумочку и достаёт оттуда плоскую стеклянную фляжку коньяка:

- Хлебнём?

Я киваю. Музыка долетает до нас то громче, то тише, когда открываются и закрываются двери в зал, где танцуют. Мы делаем по глотку из горлышка. Коньяк обжигает. Мы оба одинаково поводим плечами: "Бр-р-р!"

"У нас, похоже, дуэль на коньяке", - говорю я себе мысленно, но ошибаюсь. Комарова говорит:

- Смотри, - и, сделав быстрое движение сзади, приспускает платье с одного плеча.

Я вижу лифчик в кружевах, но цвет в полутьме не разобрать. Вслед за платьем Комарова приспускает чашечку лифчика. Её грудь пологая сверху, но круто поднимается снизу, с большим тёмным соском. Во мне ничто не шевелится, но я понимаю, что это красивая грудь. И я понимаю, что проиграл.

- Я отдамся тебе в понедельник, если хочешь, - говорит Комарова. - А если хочешь, прямо сейчас отсосу. Но сегодня отдай его мне.

Мне бьёт по ушам её чудовищное, немыслимое, вульгарное "отсосу", но я понимаю, что она меня просто добивает, достреливает. Как Вронский - раненую Фру-Фру. Мы оба всё понимаем. Друг про друга тоже. Я беру у Комаровой из рук фляжку и с бульканьем опустошаю её до дна. Наверняка дома у неё есть ещё. А потом под музыку чужого веселья почти выбегаю из школы. Невыносимо, совсем по-летнему, тепло, но пахнет уже прелью, разрушением, концом. И я вдруг начинаю рыдать. Я плачу в три ручья. Нет, я плачу во все ручьи мира, бегущие в океан, но не приносящие счастья парнишке, пускающего по этим ручьям кораблики своей несчастной любви. А потом на нетвёрдых ногах я возвращаюсь домой, помогаю пьяной матери перебраться с дивана на кровать и выключаю телевизор. Я засыпаю одетый в кресле у окна.

Камушек со стуком бьёт в окно, когда уже светает. И я опять не могу поверить, что это осенний, а не летний беспечный рассвет. Гошка машет снизу рукой. Я бегу открывать дверь в подъезде. Гошка блаженно пьян, даже пьяненек. На его лице улыбка наисчастливейшего идиота.

- Ты мой лучший друг, - говорит он. - Я люблю тебя больше всех на свете! Давай погуляем? А потом спать. Я не спал сегодня вообще...

Мы идём к парку - туда, где в моих мечтах меня заставляла Гошке отсасывать местная шпана.

- Это был большой кайф? - спрашиваю я. - Как долго это вообще всё длится?

- Это, - смеётся он счастливо, - очень-очень нежно. Хотя первый раз был совсем коротким. А второй... нет, погоди, третий был лучшим.

- Вы целых три раза?!. - спрашиваю я, как идиот.

Гошка снова смеётся:

- Больше. Неважно!

- Ей не было больно?

- Представляешь, у неё уже был мужчина. Летом, на юге. Влюбился до безумия, водил по ресторанам, покупал кольца, серьги. А она наврала, что ей уже девятнадцать, и, в общем, она уступила не ему, а любви.

- Блядь!

- Да нет. Я ведь тоже её любви уступил. А она, когда он сказал, что хочет познакомиться с её родителями, поняла, что дело далеко зашло, и показала ему паспорт.

- А он сказал, что распишется с нею позже?

- Точно! Откуда знаешь? Она что, и тебе рассказала?!

- Знаю, просто это любовь. Просто я тебя люблю.

- Я тебя тоже! Ты мой лучший друг!

Гоша обнимает меня и чмокает в щёку.

- Ты понимаешь - я стал муж-чи- ной! Ты не знаешь, что это такое! Нет, слушай, я не хотел обидеть - у Комаровой есть подруга, хочешь?

Я отрицательно качаю головой. Я снова почти плачу, разом от счастья и от несчастья.

Я ещё не знаю, что все же пересплю с Комаровой через полгода, когда Гошка сбежит разом и от меня, и от Комаровой в собственную любовь к практикантке из педагогического и станет таскаться за ней глупой покорной собачонкой, ожидая подачки или ласки, и мы с Комаровой, даже не поняв, а почувствовав это, станем больше, чем друзьями - в один из тех вечеров, когда у Комаровой снова дома будет коньяк, но снова не будет родителей.

- В конце концов, я тебе кое-что обещала, и на твоём месте я бы не отказывалась - кто знает, будет ли у тебя ещё с девушками шанс? - говорит она, и я от отчаяния соглашаюсь.

Но, на удивление нам обоим, всё проходит на редкость гладко, и у меня член стоит штыком. И когда всё заканчивается со взаимным криком, таким, что мы зажимаем друг другу ладонями рты, Комарова произносит по-взрослому задумчиво, даже раздумчиво:

- То есть, когда мы ебёмся, мы оба представляем того, с кем ебаться действительно бы хотели...

И я понимаю, почему ей, аккуратистке-отличнице, так необходимы грязные слова.

Мы занимаемся любовью, как несчастные котята или кутята, брошенные богом любви. Я вылизываю ей и вставляю ей, потому что ей так же лизал и вставлял тот, кого я люблю больше жизни. А она пускает меня к себе и в себя, потому что я люблю того, кого больше жизни любит она.

Только ей я рассказываю, каков Гоша со мной наедине. А она только мне рассказывает, каков он с нею постели.

- Привет, пааадруга! - говорю я, приходя к ней домой, когда её родаки снова на даче, и целую в губы.

- Привет, пааадруга! - отвечает она. - Наша общая любовь по-прежнему на измене.

Да, я прихожу и трахаю её, вынюхивая в ней остатки запаха Гошки, потому что несколько раз, устав от неприступности практикантки, он возвращается к доступности Комаровой. Но он ни словом, ни полсловом не проговаривается о своей любви. Он свою любовь скрывает ото всех. Он больше не говорит, да и не может мне сказать, что любит меня больше всех в мире. И я всё чаще смотрю на него как на ещё одно родное тело, которое захвачено инопланетностью, чужеродностью.

Когда я однажды спрашиваю его напрямую про практикантку, он смеётся фальшиво:

- Гонево, чистое гонево! У тебя все время какие-то фантазии!

- Гоша, - говорю я ему тогда, - я люблю тебя больше жизни. Я люблю тебя так же, как ты любишь её. Или как тебя любит Комарова. Это просто чтобы ты понимал. Я готов за тебя отдать жизнь. Я готов отдать жизнь за то, чтобы с тобой хотя бы один раз...

И прикусываю себе язык.

С Комаровой мы вместе строим планы уничтожения практикантки, на которую Гошка смотрит преданными глазами щенка. Но в один прекрасный день Комарова подходит ко мне в школе и говорит:

- Слушай, есть серьёзный вопрос.

- Кажется, я знаю, какой. Любим ли мы все ещё того, кто стал совершенно другим? Я угадал?

Комарова смеётся и говорит:

- У меня есть с собой коньяк.

- Ты предлагаешь спиться прямо на уроках?

- Почему бы и нет? Два лучших ученика пьяны посреди бела дня! А на закуску я тебе отсосу! Ты где предпочитаешь - в кабинете физики или химии?..

страницы [1] [2] [3]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Любовь и романтика, С другом, Бисексуалы

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>