Горячая гей библиотека

Эмеркельд: две славные луны Севердера смотрели в спальню мою...

Часть 6

Башня и перламутр

Под тяжестью тела его я вновь оказался на кровати, и тут же ладонь Алессана бесцеремонно влезла меж половинок зада моего. Масло растеклось по бороздке меж ними, а сильные пальцы насильника моего со спокойной уверенностью внедрились в дырочку моего стыда, проталкивая масло и туда.

Я вновь попытался вывернуться, но слабо и без должной решительности. Я вырывался, но лишь потому, что должен вырываться мужчина, когда другой мужчина лезет пальцем в отверстие в заду его.

Ощущение же пальца сего, проникшего во внутренности, завораживало меня своей необычностью. Завораживало и лишало сил. Никогда не переживал я ничего подобного. То, что внутри меня находится палец другого юноши, было выкристаллизованным пороком, несомненным пороком, самим пороком, и это завораживало меня ощущением своей абсолютной извращённости. Нет, не ощущал я удовольствия. Равно как не ощущал и боли. Просто в мой зад углубился палец - вот и всё, что я чувствовал. И всё же то, что происходило, делало меня податливым, будто воск.

Медленно и мягко Алессан поднял низ туловища моего. Медленно и мягко, с завораживающей нежностью положил он ноги мои на свои плечи - вначале правую, а затем, поцеловав пальцы на ней, и левую. Придвинулся бёдрами своими ко мне, и мои ягодицы ощутили прикосновение башни юноши. Как она была тверда и горяча! Вид её минуту назад не вызвал у меня впечатления, что размеры её чересчур велики, но сейчас ощущения мои вопили, что копьё сие громадно!

Алессан с осторожностью налёг на меня телом своим. Я почувствовал, как древко его уткнулось в постыдную дырочку мою и стало медленно проникать в неё. То ли масло, наполнившее кольцо стыда моего, было тому причиной, то ли юноша действовал со всей нежностью, на которую был способен, но боли я не ощущал. Лишь чувство страшного унижения. И чувство громадного любопытства. И парадоксальное удовольствие от того, что пал я столь низко.

Я ощущал, как раздвигается дырочка выхода из тела моего, и было то ощущение странным, непонятным, то ли приятным, то ли неприятным, и весьма возбуждающим. Я почувствовал, как зашевелился стержень мой, будто проникновение жезла Алессана с одной стороны наполняло его с другой.

Юноша продолжал давить, и я понял, что дырочка моя достигла наибольшего своего растяжения. А башня товарища моего не вошла ещё и головкой своей. Я зашевелился, предчувствуя боль, и она не преминула пронзить меня. Я дёрнулся и сорвался бы с копья Алессана - уж не знаю, вольно сорвался бы или невольно, - но тот удержал меня, крепко сжимая ладонями бёдра мои. Давление продолжалось, и проникновение тоже, и вновь пронзила меня боль, до самых ядер моих пронзила.

- О, Алессан, - взмолился я. - отпусти меня. Больно!

Но насильник мной и не думал останавливаться. Он давил и давил, и, когда третья стрела боли полоснула по дырочке моей, я одновременно с болью той почувствовал, как провалился жезл Алессана внутрь тела моего. Головка сразу упёрлась во что-то глубоко внутри меня, что отозвалось во мне новой болью, но иной болью, не стреляющей и жгучей, а тянущей и тягучей, разливающейся по низу туловища моего и выворачивающей самые ядра мои.

Алессан слегка вывел меч свой из меня и вновь вдавил его, и вновь тянущая боль заполонила меня. Боль та была смешана с удовольствием, если то извращённое ощущение можно было назвать удовольствием. Мой собственный жезл, однако, не знал сомнений и возбудился, отвердев и вытянувшись.

Алессан вновь налёг на меня, и вновь я ощутил тянущую боль в смеси со странным чувством в копье своём. Хотел я пожаловаться на муку свою, но поднял глаза и увидел лицо юноши. Было на нём написано такое наслаждение, что невольно закусил я губу свою, удерживая слова жалобы.

Насильник мой вошёл уже в ритм и налегал на меня раз за разом, вызывая у меня и боль, и волны сокращений в жезле моём, и мучительное ощущение чего-то приближающегося. А я не мог оторвать глаз от лица его, ибо столь яркого и очевидного удовольствия никогда не видел ни на чьём лике.

Через минуту моих мучений Алессан стонал уже вполне явственно, тело его содрогалось, пытаясь сильнее пронзить меня, а руки судорожно сжимались, оставляя на моей коже красные пятна.

Башня его уже была, скорее всего, полностью во мне, ибо чувствовал я её под самым сердцем. По моим ощущениям, была она огромна, как ствол древнего дуба, громадна и безразмерна. Верил я в тот момент, что разорван я буду давлением этого чудовищно большого ствола, долбившего меня сильно и часто, но, кроме смертного ужаса и боли, испытывал я и возбуждение и извращённое, непонятное, необъяснимое, совершенно ненормальное удовольствие, которые заставляли меня невольно шире раздвигать ноги мои и покорно позволять Алессану вгонять башню его далеко вглубь наипостыднейшей дырочки туловища моего. Хотелось мне быть в тот момент лишь слабым и безвольным, отдавая всего себя нашему чудовищному танцу.

Стонал, хрипел, мычал и вскрикивал насильник мой, и видел я, что было то наслаждение, наполнявшее его столь полно, что вырывалось оно из Алессана звуками сиими. Ритмичны и сильны были движения тела его, и каждый раз, когда ударял жезл его в самое сердце моё, слышал я ещё и звук шлепков ядер юноши о кожу зада моего. Несколько капель пота проступили на челе Алессана, и парочка даже упала на мою грудь.

Муку доставляло каждое движение башни юноши во мне, муку, но и удовольствие, ибо чувствовал я удовольствие, и было оно довольно сильным. Не было оно таким, как то яркое и солнечное наслаждение, наивысший взрыв сладости, которые испытал я, когда погружался мой жезл в рот насильника моего, но всё же оно было. Было оно совершенно другим, иного рода, и назвать те два ощущения одним словом было бы кощунством, но всё же я испытывал нечто, что поневоле вынужден я называть удовольствием, ибо нет для того ощущения иного названия.

И тут почувствовал я что-то влажное на коже живота своего. Думал я, что это новая капля пота пала с чела юноши на меня. Я перевёл взгляд с лица наслаждавшегося Алессана на живот и узрел, что из возбуждённого древка моего медленно выделяется тянущаяся густая жидкость. То не было семенем, то не могло быть семенем, ибо не достиг я ещё высшей точки наслаждения, но всё же из моего меча капля за каплей медленно проступало необычно вязкое семя. И при этом ощущал я именно то странное, болезненное чувство, которое я тщился обозвать как-либо, но не удовольствием, хотя и было оно именно удовольствием.

И тут Алессан сбился с ритма, стал долбить тело моё лихорадочно, а затем навалился на меня с особой силой, замер и весь напрягся. Я не понимал, что происходит. Юноша возвышался надо мной, будто окаменевшая статуя, памятник сам себе. Его ребристая грудь с плиточками мускулов покрылась красными пятнами. Плоский живот стал рельефнее от ещё более проступивших от нечеловеческого напряжения тяжей мышц. Мускулы на руках взбугрились, пальцы впились в мои бёдра. Глаза Алессана были закрыты, а рот открыт, но не слышалось из него дыхания.

Из жезла моего свесилась ещё одна капля, набухла и медленно стала спускаться на тягучей ниточке вниз, к животу, и тут юноша наконец-то вздохнул и стал раз за разом лихорадочно и глубоко, без всякого ритма, но с сочившейся из каждой поры его тела страстью загонять башню свою в зад мой. И хоть делал он это с огромной силой и без всякой осторожности, большей боли, чем доселе, я не ощутил. Алессан же долбил и долбил тело моё. И почувствовал я, что сам скоро завою от страсти и возбуждения под бешеным натиском его.

Тут Алессан захрипел и ослабил хватку свою. Он продолжал двигать древком своим внутри тела моего, но уже не столь глубоко и сильно. Глаза его открылись. Взгляд его был ещё слеп. Ладонь его, дрожащая и потная, нащупала копьё моё и легла на него, и арбалет мой, будто ожидая лишь этого, спустил тетиву, выстрелив стрелой прямо меж пальцев Алессана. Горячие брызги упали мне на подбородок, шею, грудь и живот. Обильная струя семени, а это было уже настоящее семя, проложила перламутровую дорожку на коже моей, тоже покрытой красными пятнами, как и кожа насильника моего.

Наслаждение охватило меня, захлестнуло, будто верёвка укротителя драконов, скрутило множеством оборотов, поглотило с головой, как океан поглощает ныряльщика. Было сие удовольствие таким же, как испытанное мною под ласками рта насильника. И было оно совершенно другим. Будто вкушал я пищу необычайно вкусную, но иную. И наслаждение моё множилось от того, что зад мой был натянут на член насильника. Натянут до истончения, до разрыва. Натянут настолько, что при каждом выстреле арбалета моего всё моё тело мучительно пыталось сжать растянутую дырочку, сжаться само, но при этом лишь растягивалось на этом стержне ещё больше.

Мне кажется, издавал я в тот момент какой-то звук. Надеюсь, то не было стоном наслаждения. Надеюсь, было то лишь сдавленным дыханием.

Насильник мой уже более осмысленно смотрел на меня, видел семя моё, стреляющее сквозь его пальцы. Не сразу, но стал он мягко теребить моё древко, чтобы высвободить весь сок мой. Сам же продолжал едва ощутимо двигать туда-сюда башней своей внутри меня.

Так продолжалось очень долго, но когда оно прекратилось и мы оба замерли, показалось мне, что было то лишь мгновением.

Мы застыли странной фигурой - я лежал с поднятыми на плечи Алессана ногами, он нависал надо мной, почти валился на меня, едва удерживаемый на вытянутых руках, опиравшихся на кровать, а стержень его был полностью укрыт в теле моём. Мы не двигались. Лишь глядели в глаза друг друга тем взглядом, от которого становилось тепло и покойно.

Потом Алессан тяжело осел на кровать, жезл его с ощутимым трудом медленно покинул моё тело, и юноша повалился на простыни. Рыцарь тяжело дышал. На губах его играла улыбка счастия и удовлетворения. Не знаю почему, но мне захотелось поцеловать его уста, и вновь мне пришлось приложить усилия, чтобы не пасть так низко и в действительности не поцеловать Алессана.

страницы [1] . . . [4] [5] [6] [7]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Фантастика и мистика, Молодые парни, Первый раз

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>