Горячая гей библиотека

Весной сорок пятого

Часть 3

Из глубины дома послышались шаги с лёгким отрывистым постукиванием, дверь отворилась, и в гостиную вошёл высокий худощавый парень, может, чуть помоложе Жени, с копной светлых, пшеничного цвета, но аккуратно подстриженных волос.

- Кажется, аналог Евгения в немецком - Ойген? - спросил он мягким голосом.

Он основательно хромал, потому опирался на трость.

- Где вас ранило? - спросил Женя; ему показалось, что иначе и быть не может - молодой красивый парень и так хромает.

- Под Минском, - сдержанно ответил Вильгельм.

Женя лишь кивнул, машинально подумав, что они не могли встретиться на войне, он воевал чуть севернее.

- Я осмотрю дом, - не то сказал, не то спросил новоиспечённый капитан, хозяева лишь кивнули, и он прошёл дальше, где, после маленького тамбура, находилась приличная комната в два окна с обоями тёмно-оранжевого цвета.

В глубине, в небольшом алькове стояла кровать, по стене два шкафа - книжный и платяной, меж ними диванчик, между окон стоял письменный стол, а над ним висел портрет напыщенного персонажа с подкрученными усами в странных доспехах, в шлеме с орлом. Женя сам из Ленинграда, потому, указав на портрет, спросил:

- Это царь Николай?

Фрау Шмидт удивлённо посмотрела на портрет, потом на капитана, потом снова на портрет, словно о чём-то думая.

- Нет, что вы. Это кайзер Вильгельм, Вильгельм II. Здесь жил мой отец, старый прусский офицер, он умер прошлой зимой, воспаление лёгких. Он обожал кайзера, - с гордостью рассказывала женщина; чувствовалось, что ей не так часто приходится общаться, а уж тем более рассказывать семейные истории, но она пока не знает, о чём лучше помалкивать. - Папа и убедил меня назвать сына в честь императора. Но, если вам не нравится, портрет можно снять, - спокойно уточнила женщина.

Женя осмотрел комнату - чистенько, всё прибрано, но чувствовалось, что здесь никто не живёт. Комната ему подходила. Может, на втором этаже есть пошикарней, но эта тоже неплоха, кроме того - близко от выхода, не надо стеснять жильцов, ну и, если что - выпрыгнул в окно и был таков.

- С вашего позволения, я расположусь здесь, а портрет и в самом деле лучше снять.

- Как скажет герр капитан, - начала фрау Шмидт. - Я совсем не против, но там, дальше, веранда, и там живёт мой сын... будет ли вам удобно?

Женя мысленно улыбнулся. Война приучила его спать тогда, когда есть возможность, и пусть грохочет канонада, пусть рвутся снаряды. Если суждено погибнуть - погибнешь, а нет... то и окоп сойдёт, чтоб прикорнуть на часик. Так что стук палки этого парня он как-нибудь переживёт.

Так началась его "мирная служба". Утром он отправлялся в ратушу, на службу и целый день решал насущные проблемы городка и волости. Вечером, около шести, он приезжал домой на служебном "Опеле", вернее, в тот дом, который теперь стал его, и они все втроём садились обедать. Ещё в школе он терпеть не мог жрать втихомолку, ведь это противоречило духу товарищества, а на фронте, само собой, всё вместе. Вот и теперь, пусть они вчерашние враги, пусть они воевали, но сейчас надо строить мир, а Женя, как настоящий большевик-интернационалист, верил, что все люди хорошие, нужно только вышвырнуть буржуев.

Правда, словно холодная змея, в душу закрадывалась поганенькая мыслишка, что при буржуях жизнь как-то более красиво выглядит - заасфальтированные ровные улочки, чистенькие домики, садики с цветами. Всюду красота и порядок, то, чего так недостает его Родине, то, что там днём с огнём не найдёшь. Мысли сложные, да к тому же - опасные, потому ими он ни с кем и не делился, даже со своими охранниками. Его команда осталась в ратуше, а Сергей заделался шофёром. Опыта у парня было мало, но он легко осваивал премудрость вождения, и, глядя на него, Жене тоже хотелось научиться рулить самому.

Не обошлось и без конфузов. Ещё в первый осмотр дома он обнаружил под лестницей маленькую комнатку - ванную комнату, возле стены которой стояла белоснежная лохань. Водопровод пока не работал, так что наполнить её водой, как обычно, было нельзя, но усердие всё превозмогает, и, натаскав холодной воды из колонки, пока хозяйка была в кирхе, он принял ванну - исполнилась давняя мечта. И всё равно, что было холодно, впрочем, не так уж и холодно, зимой ещё холоднее, зато каково - лежишь в ванне, расслабленный, откинув голову на край этой махины. У них в Ленинграде в коммуналке ванны вообще не было, ходили мыться в бани, плескаясь с шайками, а тут... Буржуйская роскошь затягивала.

И тут дверь распахнулась, и в ванную комнату вошёл Вильгельм. От неожиданности оба парня уставились друг на друга.

- Водопровод починили? - спросил он.

- Нет, - честно признался Женя и, краснея, стал вылезать.

Вильгельм улыбнулся кончиками губ и слегка отвернулся, но Женя видел, как немец рассматривает его нагое тело, его широкую натренированную спину и пах с каштановыми кудряшками.

Женя не знал, поделился ли Вильгельм забавной оплошностью русского с матерью или нет, но потом ещё пару дней краснел. Однако этот случай заставил Женю взглянуть на парня по-новому. Вечером того дня, когда он въехал в новое жилище, в глубине нижнего ящика письменного стола он нашёл фото Вильгельма в простой, тёмной от времени, деревянной рамочке. Это был портрет, и Вим, как его постоянно звала мать и редкие соседи, был в форме офицера вермахта, без наград, но ослепительно улыбался, выглядя невероятно счастливым. На обороте фотокарточки было написано: "1942". Женя хотел было отдать фото хозяйке, но забыл, а теперь всматривался в это светлое лицо, мечтая о прекрасном, но порочном и ужасно опасном, чем нельзя было поделиться ни с кем.

Очень шла Жене и новая форма, вернее, как новая - ввели-то её ещё в сорок третьем, но не в окопах же бегать в кителе с золотыми погонами и такими же пуговицами. А к ним ещё и прилагались тёмно-синие брюки, заправлявшиеся в хромовые сапоги, фуражка. Женька как себя в зеркале в комендатуре увидел - засмотрелся, аж стыдно стало, не по-мужски, словно тёмная сторона его натуры откуда-то вылезла и вовсю заявила о себе. Но тщеславие - а оно, как оказалось, бывает и у простого капитана-артиллериста - заставило надеть награды и пощеголять в таком виде. Пока шёл домой, каких-то четыреста метров, все уставились на новое начальство.

Фрау Шмидт была в восторге. Это поначалу она страдала от нежданного соседства, а потом поняла все выгоды от столь близкого расположения городского начальства, а уж когда её "постоялец" пришёл такой красивый, и вовсе возгордилась. А назавтра не преминула сообщить красневшему, словно рак, капитану, что горожанам очень понравился его подтянутый облик, красивая молодая стать.

Да и он сам ощутил себя в новом мундире по-новому, словно стал взрослее, основательнее. Воистину, мундир обязывает, делает человека подтянутым, дисциплинирует.

Мешков забрал стулья, конечно, в тот же день, под вечер, увёз "для нужд штаба", пришлось их заменить простецкими, зато теперь он сидел в центре стола, под портретом товарища Сталина.

А первого мая, аккурат к празднику, разлетелась радостная весть - Гитлер застрелился! Да, война всё ещё шла, шли бои за Берлин, и не только за него, но у всех было такое чувство, что осталось совсем немного, ещё чуть-чуть. Разумеется, в комендатуре слегка отметили оба события, но не так, чтоб сильно, по маленькой, чтоб и честь не ронять, да и бдительность сохранять, ибо, как учит товарищ Сталин, по мере улучшения ситуации обстановка только накаляется.

В тот вечер Женя долго не мог заснуть, в нём всё ещё бурлили радостные переживания. Он привык слышать шаги Вильгельма, который жил на застеклённой веранде. Она была добротная, тёплая, да и на улице уже стояло, может, и не летнее тепло, но пальто носили скорее по привычке. Да и потом - на веранде имелась маленькая печка, замёрзнуть было невозможно.

В этот вечер слышались не столько шаги, сколько шарканья, и пару раз падало что-то стеклянное. Женя не верил, что фриц сможет с ним справиться, но вот поджечь по пьяному делу дом, пусть и родной, в отместку за всё, очень даже способен. Именно оттого он и прокрался на цыпочках к двери на веранду. По счастью, попасть туда можно было из полутёмного коридорчика, что начинался от лестницы. Только возле двери Женя сообразил, что пистолет лежит возле кровати, да и его видок - в чёрных сатиновых трусах и белой нательной рубахе - был немного нелепым.

Фрау Шмидт всё убеждала его отказаться от походных привычек и перейти на пижаму, благо их в доме водилось много, но этот этап буржуйства он отодвигал, как мог, ведь в мирной, довоенной жизни таких излишеств у них в семье не было. Да и потом, делить пижамы с фрицем... Разум давал чёткий и ясный ответ - нет.

Так что одетый по-простому, он слегка надавил на дверь, по счастью, та была не заперта. В полумраке керосиновой лампы (шторы на больших окнах были задёрнуты) возле зеркала, держась за него, стоял Вильгельм, на нём был серый военный китель и, вероятнее всего, более ничего. Несмотря на полумрак, Женя не мог не восхититься его красивой фигурой, и даже покалеченная левая нога не портила картину. Неожиданно Вилли, как его про себя называл Женя, правую руку поднёс к промежности и стал ритмично дёргать - от себя и обратно.

Женя не был наивным дурачком, да и кое-какой опыт по интимной части у него был, пусть не от души - в одном воронежском селе, с красивой молодой вдовой. Сам бы он не стал, но парни из расчёта подзуживали, мол, "Ты мужик или нет? Слюнтяй! Размазня! А может, ты больной?". Больной... Он и впрямь порой считал себя больным, но недуг его был и не физический и не душевный, а, как он сам определял, нравственный.

Сейчас, смотря на красивого полуголого парня, который дрочил, любуясь своей красотой, Женя готов был признать, что влюбляется по уши. Да, пусть он враг, но то было вчера, да, пусть они расстанутся, но то будет завтра, а сейчас... Он запустил руку в сатиновые трусы и стал ласкать свою разгорячённую плоть, твёрдую, словно сталь, сочную, словно персик. Разум говорил, что он совершает огромную политическую и нравственную ошибку, да что там, несколько ошибок, но сил им противиться не было. Однажды Мишка Розенблюм, его однокурсник, изрёк где-то прочитанную сентенцию, совершенно неправильную для комсомольца: единственный способ бороться с искушением - это поддаться ему. И сейчас Женя просто отдавался во власть порока.

страницы [1] [2] [3] [4] [5] [6]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Молодые парни, Первый раз, Прошлые века

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>