Горячая гей библиотека

Письма (глава 2)

Часть 4

Максу

Жизнь с тобой стала для меня страшным сном. Я не чувствую к тебе ничего. Даже боли нет, только желание забыть. Забыть твои мраморные скулы, шершавые впадины щёк, вечно суженые зрачки твоих антрацитовых глаз, узкие бесцветные губы, с которых с неторопливой грацией удава сползает твой завораживающий голос. Тяжело мне помнить всё это, помнить, как я доверился тебе, несмотря на опасность, о которой скулила моя интуиция, когда мы впервые встретились с тобой.

Я сидел в одном из тёмных углов лабиринта, который представляло собой заведение с говорящим названием, радостно признававшим суть его постоянных обитателей. Мимо меня то и дело прошмыгивали голые пацаны с совсем ещё незрелыми телами. Извиваясь в глупых позах, они страстными взглядами круглых глазок, совсем как чумазые беспризорники на вокзале, пытались выпросить у меня милостыню. Вежливо отгоняя их и стараясь не поддаться жалости в моей душе, цедя крепчайший кофе, я предвкушал очередную ночную вахту, к которой меня склонял страх столкнуться в пустой квартире с моим докучливым соседом, который всё равно не дал бы мне заснуть. В сумерках, в тусклых лучах, отражающихся от тёмно-красной обивки диванов, шептались и переглядывались одинаково чарующие своей обманчивой прелестью призраки-оборотни.

Что тебе помешало тогда пройти мимо меня? Почему ты целенаправленно подсел ко мне и заговорил, не сводя с меня зачарованного взгляда? Я тогда почти возомнил себя сказочным красавцем. Мне надо было вежливо отшить тебя, как это делает большинство людей, пугаясь навязчивых незнакомцев, а не давать тебе свой номер телефона. Получив его, ты растаял в дымных лестничных пролётах так же внезапно, как и появился.

Мне вдруг показалось, что произошедшее - это лишь плод моей фантазии, болезненная галлюцинация, что твой образ случайно сплёлся передо мной в густом затхлом воздухе из возбуждающих аккордов, игривых вспышек слепящего света и смеси запахов мяты и алкоголя лишь для того, чтобы растаять потом навсегда. Единственным доказательством твоего реального существования стало для меня воспоминание о маленькой сизой вене, что тихо пульсировала, выступив на твоём лбу, когда ты, улыбаясь, разговаривал со мной. Мне показалось, что эту ничтожную деталь не смог бы выдумать ни один обманщик, даже опьянение, даже безумство, даже я сам.

Знаешь, в этом клубе есть один закуток на самом верху, круглое окно, из которого видно, как зловеще плещется вода канала. На нём очень удобно сидеть, главным образом, потому, что там есть место только для одного. Всю оставшуюся ночь я просидел там, думая об этой вене и стараясь не слышать саркастические, восхищённые, заигрывающие замечания проходящих мимо меня.

Ты позвонил мне на следующий день и зазвал меня гулять. Я был рад этому. С резвым безумством щенка я бежал на это свидание, как на самое первое в моей жизни, боясь поднять глаза на расцветающие в весеннем небе ампирные дворцы, казавшиеся воздушными призраками моих оживших надежд. Стоя на перекрёстке, я щурил глаза, стараясь во что бы то ни стало различить тебя в бушующей вокруг меня толпе.

В своём чёрном пальто шинельного покроя с поднятым воротником ты как будто сошёл со страниц книги по школьной программе, которой я уже не помню. Ты водил меня по тыльным улицам и потаённым перекрёсткам, чарующе запутывая до тех пор, пока мои колени вконец не озябли, а метро не закрылось. Дворцовое великолепие сменилось рублеными коробками жёлтых двухэтажных домов. По пустынным, скудно освещённым улицам весенний ветер гнал сор. Тлеющие окна равнодушно взирали сквозь плотные занавеси на то, как я переставляю замёрзшие ноги, стараясь побыстрее проскальзывать мимо зияющих чёрных ртов парадных, редко прикрытых ветхими дверями. Ты предложил мне переночевать у тебя, раз уж мы оказались так близко к твоему дому.

Когда за моей спиной в замке огромной сталинской двери щёлкнул ключ, я вздрогнул. В тёплом мраке квартиры ты стал раздевать меня, принявшись шептать мне о том, как ты влюблён, и старые часы в прихожей поддакивали тебе своим весёлым тиканьем. С невменяемостью маньяка ты пропускал мимо ушей мои банальные робкие просьбы не спешить и не делать преждевременных выводов. Разве можно было противостоять твоему напору?

Трое суток ты не выпускал меня из плена. Остатки рассудка быстро покинули меня, как и моя верная подруга бессонница. А как же иначе, когда, пробуждаясь после сна в твоих объятиях, первым, что я видел, были твои радостно смеющиеся глаза, а первым, что я слышал, было твоё новое признание. На четвёртый день ты убедил меня переехать к тебе.

Ты обожал меня: часами говорил со мной, постоянно целовал меня, готовил еду по моему желанию, называл меня мурзилкой, чистил мои ботинки, осторожно сбривал волоски вокруг моей попы, а потом, после любви плакал от счастья, умоляя меня не покидать тебя. Ты помнишь это? Как мне было не поверить тебе? Возможно ли было не забыть от этого все прежние жизненные уроки? Ты бы поверил страшному сну, в котором тебя раздирают собаки, когда, проснувшись, оказался бы в нежных объятиях тёплых рук? Когда сухие губы поцелуями стирают с твоего лба росинки пота, и заботливый шёпот прогоняет глупый ужас, и в доме пахнет курицей с яблоками... Со временем всё прошлое стало казаться мне глупым третьесортным фильмом, который не стоило даже смотреть.

Казалось, судьба решила рассчитаться со мной по долгам за все проведённые мною в мрачном одиночестве валентиновы дни. Её счет был точен.

Не прошло и месяца, и как-то раз ты без объяснений ушёл спать отдельно от меня, на диван в гостиной. Отныне мы больше ни разу не делили постель. Ты сказал, что разлюбил меня. Тебя удивляло, что я не могу воспринять этот факт как сам собой разумеющийся и прошу объяснить, почему ты так со мной поступаешь. Ты просто отогнал меня от себя, как надоевшую собаку. Именно собакой я стал для тебя, домашним животным, о котором в меру заботятся, с которым иногда играют и держат у себя, потому что на улицу выгнать жалко.

Самое страшное, что я, стараясь изо всех сил понять и оправдать тебя, с каждым днём всё сильнее привязывался к тебе, своему хозяину. При моих попытках поговорить с тобой ты лишь бросал в меня полное ненависти: "Всё хорошо! Разве мы плохо живём?" - и я повторял про себя это, когда выдраивал до зеркальности старый кофейник, когда выносил мусор, аккуратно связывая пакеты, когда поливал фиалки, обещающие вновь зацвести после зимнего отдыха. Мой разум отказывался верить в происходящее. Я не обижался, когда ты кричал на меня, молча исчезал, когда ты совал мне деньги для того, чтобы я ушёл из дома на ночь, потому что ты не хотел меня видеть. Я беспрекословно подчинялся тебе, когда ты заставлял меня бежать с работы домой, чтобы успеть спрятать все следы моего пребывания в твоей квартире до прихода твоего отца, который то и дело внезапно заглядывал к тебе в гости.

Сейчас я осознаю, что жизнь с тобой была унизительной для меня, но тогда я не чувствовал этого. Я сам себя убеждал в том, что это неизбежные трудности, с которыми легко смириться, если не принимать глупости близко к сердцу. Мне казалось, что я поступаю мудро и по-взрослому.

Всё было не так уж плохо! Ведь часто ты был заботлив. Каждый раз, когда у меня начинался приступ умопомрачительной мигрени, которая стала с тех пор моим верным спутником, ты оказывался рядом со мной. Эта напасть до сих пор ест мой мозг, доводя меня до слёз и паники. Молоточек начинает мерно стучать над моим левым ухом, увеличивая силу удара с каждым разом и приближая минуты всепоглощающей боли, когда весь мир вокруг меня перестаёт существовать. Ты выбегал среди ночи в аптеку, а потом, гладя по голове, мог часами успокаивать меня, терпеливо сидя рядом на кровати до тех пор, пока я не усну.

За эту скупую нежность я был готов отдать тебе всё, готов был сделать всё так, как ты скажешь. Я считал, что поступаю верно, подчиняясь тебе, даже когда ты начал подстилать меня под своих друзей. Они платили тебе или ты делал это по доброте душевной?! Я отлично помню, как это началось.

Первым был тот слащавый загорелый парень со здоровенной елдой. Кажется, Паша. Он пришёл к нам в гости с тремя бутылками водки. Я хватил лишнего. Помню его плоские шутки, белозубую улыбку, а также то, как он лезет своим поленом в меня, полумёртвого от алкогольного отравления. Я даже закричать от боли не мог! Утром ты весело показывал мне один за другим фотоснимки этого инцидента, смачно комментируя их и нервно хихикая. Мне не было стыдно, я не чувствовал себя виноватым. На душе у меня было пусто, мне было всё равно, лишь бы быть поближе к тебе.

Понеслась череда размытых в хлыст дней! Я с трудом разбираю в памяти всё происходившее тогда. Помню, что всегда был пьян, помню наглость чужих людей, мерзкие прикосновения ко мне чужих рук, затхлую горечь чужой слюны. Помню, что каждый раз, перед тем как отдать меня кому-то на расправу, ты подставлял мне под ноздри флакон с какой-то дрянью. От неё у меня кружилась голова, и ноги становились ватными. Помню, как, смеясь, ты впервые предложил своим "друзьям" отфистовать меня, и у самого укуренного с бычьими глазами это получилось. Я совсем не помню боли, имён и лиц всех твоих гостей, и от этого мне становится легче. Это почти повод для радости!

Для меня стало привычкой, проснувшись с утра в мокрой и грязной постели с неизменным ощущением боли в заду, выпивать стакан коньяка. Когда ты выпроваживал меня из дома, я уже сам стал искать новых друзей для тебя. Знаешь, почему? Я не чувствовал себя несчастным или заблудшим, ведь среди всего этого месива лиц мелькала твоя улыбка, ради которой я и приносил такую жертву, целиком отдавая своё тело во власть других людей, при этом мой дух оставался нетронутым, и я был верен только тебе.

Я так и не понял тебя, твоих перепадов настроения, твоих чувств ко мне, твоих желаний. Извини, но сейчас я считаю тебя душевнобольным. Твоё безумие целиком завладело мной и моей жизнью. Это надо прекратить! Я ухожу и никогда к тебе больше не вернусь!

Я встретил одного человека. У него добрые зелёные глаза. Он такой же высокий и красивый, как и ты. Он научил меня кататься на велосипеде. Он говорит, что любит меня. Я надеюсь, что это правда, и это даёт мне силы уйти от тебя. Я боюсь тебя и поэтому уезжаю отсюда очень далеко. Ненавижу этот город!

Я ни в чём тебя не виню. Прощай!

страницы [1] [2] [3] [4] [5] [6] . . . [8]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Любовь и романтика, Молодые парни

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>